Удивительно, но его отповедь подействовала, Макар смутился.
– Оплошал, – сказал он сердито. – За тридцать лет первый раз попался как дите неразумное. Кто ж мог подумать, что медведь так близко к стоянке подойдет? Видать, совсем одурел от боли. Твоя правда, фотограф, виноват я. Когда зверь меня когтями полоснул, замешкался, упустил момент, – продолжая оправдываться, Макар подошел к туше, присел на корточки. Остальные сгрудились за его спиной.
– Глянь, какая дырища в боку, – с грустью сказал Померанец. – Трындец трофею, – он бросил раздраженный взгляд на девчонку, точно упрекая ее в том, что медвежья шкура безнадежно испорчена.
– Ну конечно, – хмыкнул Егор, – в моем боку эта дыра смотрелась бы намного предпочтительнее.
Девчонка благодарно улыбнулась. А что, сначала она его от медведя спасла, а теперь он ее от Померанца – нормальная взаимовыручка.
– А кто сказал, что это Наталья мишку так продырявила? – Макар обернулся, посмотрел на них снизу вверх. – Гляньте, рана старая. Вон края запеклись и загноились. Это ты, голубь сизокрылый, – он ткнул пальцем в Померанца, – шкурку-то попортил, еще пару дней назад, когда без портков из кустов драпал.
Померанец на такую разоблачительную речь ничего не ответил, лишь обиженно засопел.
– Чего-то я не понимаю, – Егор присел на корточки рядом с Макаром. – А отчего ж в таком случае медведь сдох?
– Рожу твою небритую вблизи увидел, вот и сдох от страха, – заржал егерь.
– Нет, ну я серьезно, – не сдавался Егор. – Вот же она, одна-единственная рана, а мишка ласты склеил.
– О-хо-хо, – Макар с кряхтением встал, как-то странно посмотрел на девчонку, обошел тушу с другой стороны, запустил пятерню в медвежий загривок, пошарил там и удовлетворенно крякнул: – Вот вторая рана! – он поднял вверх окровавленную ладонь, девчонка испуганно шарахнулась в сторону.
– Не бойся, красавица. Что уж теперь бояться-то? – Егерь вытер руку о медвежью шерсть. – Ловко ты его завалила, попала прямо в основание черепа, наверное, и хребет перебила. Стопроцентно убойный выстрел.
– А где рана-то? – Егор пока еще ровным счетом ничего не понимал.
– Да там, на загривке.
– Тогда почему ее не видно?
– Потому, дурья твоя башка, – Макар ткнул носком ботинка в развороченный медвежий бок, – что вот это – выходное отверстие. Оно всегда намного больше входного.
– А где выходное отверстие от Наташкиной пули? – подал голос оправившийся от позора Померанец.
– А нетути! – Макар пожал плечами и тут же ойкнул от боли в раненой руке.
– Как это – нетути?! – не сдавался Померанец. – От моей пули есть, а от ее – нетути?!