Сила любви меня преобразила и подсказала это благородное решение.
Так будем же действовать!
Но когда состоится это отвратительное торжище, эта «крупная распродажа»? Когда выведут на аукционный помост мою нареченную и я буду свидетелем этого позорного зрелища?
Я схватил газету, желая выяснить время и место аукциона. Оказывается, я хорошо знал это место — ротонду биржи Сен-Луи. Она непосредственно примыкала к отелю и находилась всего в двух десятках шагов от ресторана, где я сейчас сидел. Там помещался невольничий рынок. Но на какое число назначен аукцион — вот что важно, вот что всего важнее! Странно, как я об этом раньше не подумал! Что, если распродажа состоится в один из ближайших дней и письмо к тому времени еще не придет? Я старался отогнать от себя мрачные мысли. Вряд ли такую крупную распродажу назначат раньше чем через неделю или хотя бы через несколько дней. А если объявление печатается уже не в первый раз? Негров ведь могли привезти и в самую последнюю минуту.
Еле сдерживая дрожь, я стал искать глазами объявление. Но вот и оно. И я с ужасом прочел:
«Завтра, в двенадцать часов дня!»
Я посмотрел, от какого числа газета. Да, это был утренний выпуск. Посмотрел на висевшие на стене часы: стрелки стояли на двенадцати. В моем распоряжении оставались только сутки!
Боже мой, что будет, если письмо еще не пришло!
Я вытащил кошелек и машинально пересчитал его содержимое. Не знаю даже, почему я это сделал. Мне было хорошо известно, что в кошельке всего-навсего сто долларов: «охотники» сильно меня пообчистили. Закончив счет, я горько усмехнулся: «Сто долларов за квартеронку! Миловидна, хорошая экономка и так далее и тому подобное! Сто долларов! Кто больше?» Аукционист вряд ли даже пожелает объявить такую сумму.
Все теперь зависело от почты из Англии. Если она еще не прибыла или не прибудет до утра, я буду бессилен что-либо сделать. Без письма к моему новоорлеанскому банкиру я не добуду и пятидесяти фунтов, если даже продам или перезаложу все, что у меня есть, — часы, драгоценности, платье. О займе я и не помышлял. Кто даст мне в долг? Кто ссудит незнакомцу такую крупную сумму? Разумеется, никто. У Рейгарта не могло быть таких денег, даже если бы и оставалось время снестись с ним. Нет, не было никого, кто бы захотел и мог прийти мне на помощь. Во всяком случае, такого человека я не знал.
Стой! А мой банкир? Блестящая мысль — банкир Браун! Добрый, велико— душный Браун из английского банкирского дома Браун и Кo, который с любезной улыбкой выплачивал мне деньги по переводам. Он мне поможет! Он не откажет мне! Как я не подумал об этом раньше? Ну конечно, если письмо не пришло, я скажу, что жду со дня на день, сообщу ему сумму перевода, и он ссудит меня деньгами.