Негодование, которое поднялось во мне при мысли, что это говорит грубиян Ларкин, было ничто по сравнению с тем чувством, какое охватило меня теперь. Пусть Ларкин молод и красив — правда, по описанию Сципиона этого нельзя было сказать, — но даже если это и так, я не боялся его соперничества. Я верил, что сердце Авроры принадлежит мне, и знал, что надсмотрщик не имеет никакой власти над ней. Он распоряжался рабами, трудившимися в поле и на усадьбе, и был их полновластным хозяином. Но на Аврору его власть не распространялась. Не знаю почему, но с квартеронкой всегда обращались совсем иначе, чем с другими рабами на плантации. Не светлая кожа и не красота были причиной особого отношения к ней. Красота, правда, часто облегчает тяжелое положение невольницы, но в то же время готовит ей еще более жестокую участь. Однако доброе отношение к Авроре, насколько я мог судить, не имело с этим ничего общего. Ее заботливо воспитывали вместе с мадемуазель Эжени, и она получила такое же образование, как и ее молодая хозяйка, которая обращалась с ней скорее как с сестрой, чем как с невольницей. Никто не мог приказывать ей, кроме ее госпожи. «Погоняла» не имел с ней ничего общего, поэтому я не боялся, что он будет преследовать ее.
Но когда я услышал голос Гайара, у меня возникли самые худшие опасения. В его власти была не только невольница, но даже и ее госпожа. Ухаживая за мадемуазель Эжени, как я думал до сих пор, он, конечно, не был равнодушен и к редкой красоте Авроры. Этому гнусному негодяю, вероятно, не чужды любовные увлечения. Низкое часто тянется к прекрасному. Чудовище может воспылать страстью к красавице.
Час, который Гайар выбрал для своего визита, тоже вызывал подозрение. Он явился как раз тогда, когда мадемуазель Эжени уехала! Быть может, он пришел еще при ней и остался в доме после ее отъезда? Едва ли. Сципион не подозревал, что он тут, иначе он сказал бы мне об этом. Негр знал, что я терпеть не могу Гайара и не хочу встречаться с ним. Он, конечно, предупредил бы меня.
«Нет, он, несомненно, пришел сюда украдкой, — подумал я. — Он пробрался окольным путем, через свою плантацию, и, дождавшись, когда коляска уехала, проскользнул в дом, чтобы застать квартеронку одну». Едва эти мысль промелькнула у меня в голове, как я уже не сомневался, что он был здесь не случайно, а пришел с тайной целью. Он явился сюда ради Авроры. Я был в этом уверен.
Когда я опомнился от первого потрясения, все чувства проснулись во мне с новой силой. Нервы мои были напряжены, слух обострился. Я подошел как можно ближе к открытому окну и стал слушать. Это было недостойно, я согласен, но когда имеешь дело с таким негодяем, то и сам невольно теряешь достоинство. Обстоятельства заставили меня совершить неблаговидный поступок, и я стал подслушивать. Но ведь это была простительная ревность влюбленного, и я прошу не судить меня слишком строго.