— Когда он очнется, передайте ему, — сказал я, — что, если он вздумает еще раз на меня напасть, у меня тоже будет оружие.
Затем я приказал отнести его домой, а сам занялся его жертвой. Бедный Сципион! Он перенес такую страшную пытку, что еще долго не мог объяснить мне, за что был так жестоко наказан. Но когда он наконец рассказал, в чем дело, кровь закипела во мне от возмущения.
Сципион застал Ларкина за деревней около сарая, куда тот тащил маленькую Хлою; девочка кричала и вырывалась. Возмущенный отец, понятно, заступился за дочку и ударил надсмотрщика. За это, согласно закону, негру могли отрубить руку. Но белый негодяй побоялся придать огласке это дело, чтобы не повредить себе, и предпочел заменить законное наказание доморощенной пыткой под насосом.
Первым моим побуждением, когда я услышал эту гнусную историю, было вернуться на плантацию, рассказать все мадемуазель Безансон и убедить ее в необходимости избавиться от этого негодяя, чего бы ей это ни стоило. Но, поразмыслив, я изменил свое намерение. Я подумал, что лучше поеду завтра утром, чтобы решить дело, гораздо более важное для меня. Завтра я хотел говорить с ней об Авроре.
«Я могу начать разговор с бедного Сципиона, — подумал я. — Это будет вступлением к более важной теме».
Пообещав моему старому приятелю заступиться за него, я вскочил в седло и тронулся в путь, провожаемый горячо благодарившими меня неграми.
Пока я ехал шагом по деревне, женщины и девушки-подростки выбегали из хижин и, хватаясь за стремена, целовали мне ноги.
На минуту я даже забыл о пылкой любви, все это время наполнявшей мое сердце. Ее место заняло спокойное, сладостное счастье — счастье от сознания, что я совершил доброе дело.
Глава XXVIII. ГАЙАР И БИЛЛ-БАНДИТ
Покинув негритянский поселок, я раздумал ехать кружным путем. Теперь мадемуазель Безансон, наверно, узнает о моем посещении, и не важно, увидят ли меня из дома. Я был разгорячен не меньше, чем моя лошадь, и нам ничего не стоило преодолеть любое препятствие. Итак, я повернул обратно, перескочил через две-три ограды, пересек хлопковое поле и выехал на береговую дорогу.
Вскоре лошадь моя успокоилась, и я поехал медленней, размышляя о только что происшедших событиях.
Я был уверен, что Гайар устроил этого негодяя на плантацию с какой-то тайной целью. Знали ли они друг друга раньше, я не мог сказать, но подобные люди инстинктивно находят и с первого слова понимают друг друга; вполне возможно, что Гайар и подобрал его только после кораблекрушения.
На пароходе, судя по тому, с каким азартом Ларкин держал пари, я думал, что он просто шулер; возможно, что в последнее время он и занимался этим. Однако несомненно, что ему и раньше приходилось «погонять» негров; во всяком случае, он не был новичком в этом деле.