— Так. Это, как я понимаю, шефская помощь от благодарных тружеников села? — спросил озадаченный старший лейтенант. — А где остальное — сожрали уже?
— Не мы одни, — ответил радист. — Комиссар у нас эту историю вытянул и тут же жратву забрал. Ну, думаем, сейчас они это на двоих с комбатом раздавят…
— Никто, кроме тебя, так не думал, — возмутился Осокин.
— Спокойно, Вася, это наш москвич так шутит, — успокоил его водителя Симаков и продолжил: — Собирает тут Беляков батальон и говорит речь. Я вам скажу, товарищ старший лейтенант, хорошо наш комиссар говорил! И про то, как мы отступаем, и про то, как оставляем нашу землю фашистам, и людей оставляем. Даже пехотинцы пришли послушать. В общем, говорил, а у меня сердце кровью обливалось…
— Не у тебя одного, — заметил радист. — Как по книге говорил, просто, но прямо в лоб, по-мужски. Мол, ответственность на нас на всех, и нечего кивать на кого-то. Ни шагу, мол, назад, мы же не просто землю отдаем, а родину. В общем, вы меня знаете, я человек циничный…
— Какой-какой? — переспросил водитель.
— Это значит, меня красивыми словами не проймешь, — без обычных подначек просто пояснил Безуглый. — Но тут… Под каждым словом бы подписался.
— А закончив речь, — подхватил наводчик, — рассказал комиссар о нашей встрече в Сосновке.
А потом достал финку и меленько все продукты порезал. Подходите, говорит, берите по кусочку и пусть тому, кто о своей шкуре только думает этот кусок поперек горла встанет.
— Ну и как, никому не встал? — поинтересовался Петров.
— Не-а, — ответил Симаков.
— Какой у нас батальон сознательный и отважный, — пробормотал комроты.
Темнело, и комбат принял решение выдвинуть танки на исходные позиции. Иванов, бледный, но спокойный, получил последние наставления от комбата и повел свою роту в расположение 715-го полка. Перед отходом майор наказал ему поездить хотя бы одним танком вдоль переднего края, не на виду, но чтобы было слышно. Шелепин надеялся, что по интенсивности езды немцы решат, что основная масса танков сосредоточена на краю поля. Первая и вторая рота прошли через порядки полка и остановились в полукилометре от опушки. Выставив часовых, батальон замаскировал машины, и майор дал команду «отбой». Петров обошел танки своей роты, убедившись, что они укрыты от постороннего взгляда и что экипажи в полном составе готовятся отойти ко сну. Вернувшись к своей «тридцатьчетверке», он обнаружил, что экипаж уже нарубил лапника, бросил поверх него брезент и улегся рядком, накрывшись вторым куском брезента, как одеялом.
— Последний спит с краю, — сонно пробормотал Симаков.