— Ваня, что там у тебя?! — судя по неестественно спокойному тону, комбат был на взводе.
— Вышел на опушку, — доложил комроты. — По дороге уничтожил два и захватил тоже два немецких орудия — пусть их там пехота подберет!
— А что другие?
В наушниках ударил грохот, похоже, КВ комбата только что выпалил из орудия.
— Пахомов уничтожил противотанковую батарею, на глаз — пять или шесть пушек и несколько грузовиков, но его подбили, экипаж, похоже, погиб. Остальные идут ко мне.
— Что значит «идут»? Ты там что, один геройствуешь?
— Я…
КВ открыл огонь из пулемета, выстрелы отдавались в голове Петрова, и он мимоходом подумал, что своя стрельба так не ощущается.
— От вас не ожидал, товарищ старший лейтенант! — рявкнул Шелепин. — Собирайте машины и занимайте оборону на опушке, на вас, возможно, выйдут отступающие немцы… Самим в бой не вступать, по возможности себя не обнаруживать!
Снова выстрел из пушки.
— …хренов! Давай, погибать запрещаю! Конец связи.
— Есть! — Петров ответил больше для себя.
— Командир, там кто-то шебуршится между деревьями, — невозмутимо доложил Симаков.
Разворачивая панораму, старший лейтенант люто позавидовал олимпийскому спокойствию наводчика. Метрах в ста от танка между деревьями перебегали какие-то люди. С такого расстояния ничего нельзя было разобрать, и комроты на всякий случай скомандовал:
— Без команды огня не открывать.
— Есть.
Напрягая зрение, Петров всматривался в приближающиеся фигуры. Лучи нежаркого августовского солнца пробивались сквозь листву, разбрасывая по стволам и земле причудливые пятна света, и он никак не мог понять, какого цвета форма на солдатах — родного, защитного, или вражеского, серого.
— Ни хрена не пойму, — сказал старший лейтенант, в который раз упираясь руками в крышку люка.
— И что ж вам спокойно не сидится! — впервые потерял терпение Симаков.
— Ага, можете его вообще не закрывать, — заметил сквозь зубы Безуглый. — На фига вся эта оптика, башку высовывать не в пример удобнее…
— Заткнитесь, — процедил командир, но вернулся на место.
Он понимал, что наводчик в общем-то прав — привычка высовываться из танка по малейшему поводу могла, в конце концов, дорого обойтись им всем. Ругаясь шепотом, комроты снова навел панораму на бегущих солдат, вгляделся… И тут же резко выдохнул:
— Немцы!
Петров мог не разобрать в тени цвет формы, мог сомневаться в очертаниях каски, но этот ребристый цилиндр, в котором немцы таскали свои противогазы, нельзя было спутать ни с чем.
— Так мне стрелять? — издевательски спросил радист.
Выехав на опушку, Осокин заглушил двигатель, и немцы, похоже, решили, что подбиты оба русских танка.