— Тю-у-у! — с неподдельной радостью крикнул радист откуда-то снизу. — Глянь, славяне, Васька немца привез!
— Что ты мелешь? — приподнялся на локте Симаков. — Какого немца?
— Ну, какого именно — это сказать сложно. Он тут между катками… Распределен.
— Бюэээ!
— Васька, хватит изображать тут, мы последний раз вчера ели, тебе ж все равно блевать нечем, — голос москвича звенел, и это было страшно. — Да вы спускайтесь, посмотрите!
Да ну тебя, — проворчал наводчик и улегся обратно. — Я жрать собираюсь, а ты тут всякое дерьмо глядеть зовешь.
Петров представил, каково было пацану-водителю увидеть следы своей работы — застрявшие в траках ошметки мяса, и его самого замутило.
— Кончай куражиться, Сашка, — устало приказал старший лейтенант. — Осокин, хватит там удобрять, плюнь и иди есть.
Над моторным отделением показалось совершенно белое лицо водителя, несколько мгновений он смотрел на разложенную на брезенте еду, затем сполз на землю. Пошатываясь, Осокин отошел от танка на несколько метров и сел под березой, уткнув голову в колени. Плечи его тряслись. Симаков с минуту смотрел на плачущего водителя, затем решительно поднялся и собрался уже спрыгнуть с танка, когда почувствовал у себя на плече руку командира.
— Не надо, Олег, — покачал головой Петров. — Пусть поплачет. Это тяжело, я по себе знаю.
— Да что тут тяжелого? — удивился забравшийся на танк радист.
Он схватил свой котелок и как ни в чем ни бывало принялся наворачивать кашу, затем поглядел на командира и наводчика.
— А вы чего ждете? Остынет же.
Симаков медленно опустился на колено и пристально посмотрел на радиста, уминавшего кашу так, что за ушами трещало.
— Слышь, Сашка, — протянул волжанин, и голос его не предвещал ничего хорошего. — А скажи мне — чего ты такой лютый?
— А на хрена тебе? — поинтересовался, облизывая ложку, москвич.
— Да вот, не пойму никак, то ли причина у тебя есть, — наводчик ронял слова тяжело, — то ли ты психованный. А с психованным я воевать не хочу, мало ли что тебе в голову взбредет.
— А куда ты денешься? — нехорошо усмехнулся Безуглый.
— А вот возьму сейчас ключ из ЗИПа да отоварю им тебя по башке, — спокойно ответил Симаков. — Не хочу с психом в одном танке гореть.
Безуглый облизал ложку и, завернув в тряпку, сунул за голенище, потом с сожалением посмотрел на три котелка с дымящейся кашей.
— И не жаль вам, а? Такая каша, а в холодной жир застынет…
Он потянулся и вдруг посмотрел на наводчика тусклым, ледяным взглядом.
— Есть у меня причина, Олег. Хочешь услышать?
— Отчего нет? — глаза волжанина тоже были холодны. — Время у нас есть.