- Все тридцать лет, с того дня, что я стал главным жрецом племени, я потратил на то, чтобы поддержать Верцина в его замыслах, не разозлив жрецов, - сурово продолжал Бэрин, приняв и эту пренебрежительную позу Рюрика. - Как ты думаешь, почему наше племя до сих пор держится в борьбе против германцев, тогда как другие давно признали их владычество? неожиданно спросил жрец, вглядываясь в глаза князя.
Рюрик отошел от двери.
- Это заслуга вождя, моего отца и всего племени! - уверенно ответил он, злясь на упорство жреца и собственное вынужденное повиновение ему.
- Ты слеп, как новорожденный щенок! - со свистом выдохнул воздух Бэрин. - Это моя заслуга! Я не поз-во-лил себя подкупить! - кипя гневом, жрец хотел крикнуть, но сдержался. Он отвернулся от князя, недовольный собой: "Зачем я ему все это говорю?! Все равно ничему не поверит..."
Рюрик опешил. Он ожидал чего угодно, но только не такого перехода в разговоре.
Наступила минута замешательства.
Князь был ошеломлен обрушившейся на него новостью, а верховный жрец утишал вспыхнувшие в нем гнев и жалость.
Молчание явно затянулось. Рюрик не знал, что возразить. Он новыми глазами посмотрел на жилище друида солнца, на бедность и убогость его быта, я в душе его родилось сознание собственной вины перед верховным жрецом.
- Ты думаешь, я не мог жениться и иметь такого же сильного и красивого сына, какого имел твой отец? - тихо и как-то растерянно спросил Бэрин, не глядя на князя, а потому и не видя его блуждающего и виноватого взора.
Рюрик подошел к Бэрину. Его уже не отталкивало страшное, размалеванное лицо друида. Сквозь мазню он увидел на нем страдание и терпение, почувствовал высоту помыслов своего друида солнца. В одно мгновение князь вдруг причислил Бэрина к рангу своих людей. Кроме того, князь вдруг понял, что сейчас услышит от жреца то, чего тот никогда и никому не доверял.
- Говори, прошу тебя, - вдруг тихо попросил Бэрина князь и сел на скамью, что стояла вдоль восточной стены гридни.
Жрец, с такой жадностью ожидавший доброго порыва со стороны Рюрика, дождавшись, словно спрятал свою душу под замок, и, не улыбаясь, суровым голосом заговорил:
- Ты вряд ли помнишь моего отца. Он был прекрасным оратором. Речь царя Бренна римским послам о причинах нападения галлов на этрусский город Клузий я от него знал почти назубок...
Бэрин медленно, со злым сарказмом, ни разу не сбившись, проговорил, глядя в лицо молодому князю, отрывок из знаменитой речи Бренна, произнесенной более одиннадцати столетий назад:
- "Клузийцы тем чинят нам несправедливость, что вспахать и засеять могут мало, иметь же хотят много и ни клочка земли не уступают нам, чужеземцам, хотя мы и многочисленны, и бедны. Не так ли точно и вам, римляне, чинили несправедливость прежде альбаны, фиденаты, ардейцы и... И, если они не желают уделить вам части своего добра, вы идете на них походом, обращаете в рабство, грабите, разрушаете города и при всем этом не делаете ничего ужасного или несправедливого, но следуете древнейшему из законов, который отдает сильному имущество слабых и которому подчиняются все, начиная с Бога и кончая диким зверем! Да, ибо даже звери от природы таковы, что сильные стремятся владеть большим, нежели слабые. Бросьте-ка лучше жалеть осажденных клузийцев, чтобы не научить галлов мягкосердечию и состраданию к тем, кто терпит несправедливость от римлян!"