— Можно подумать, ты про нее вспомнил, — резонно отозвался водитель. — Если бы охранник нас не завернул, так бы и уехали. А шеф нам потом головы пооткручивал бы…
Внушительный металлический поршень снова подал железную плиту вперед, прессуя мусор, только что высыпанный в бункер-накопитель. Упершись лопатками, Рысь изо всех сил попыталась коленями затормозить продвижение плиты, но это было все равно что руками останавливать локомотив. Механизм был слишком мощным. Заскрипели, сплющиваясь, пластмассовые ящики и жестяные банки из-под колы. Стальной пресс начал медленно вдавливать Свету спиной в слой мусора, уже спрессованный до твердости грунта. Несколько мгновений она еще боролась с неодолимой силой пресса, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик боли, но в конце концов не выдержала.
Приглушенного женского вскрика за ревом мотора никто не расслышал.
— Нет, ты понял? П-понял?.. Этот с-сопляк!.. — Возмущенный до глубины души Оззи Пастор энергично жестикулировал, захлебываясь словами, едва ворочая непослушным языком. — Все порушил, все! Все, до чего смог дотянуться! Весь вековой уклад, весь… — Он с трудом подавил рвотный позыв. — Всю ифр… инфрс… инф-ра-стру-кту-ру! — по слогам выговорил он. — Дон Глам, гнида! Говорит: вы теперь р… реджеры, матьево! — Пастор резко качнулся к собутыльнику, грудью навалившись на стол, едва не опрокинув бокалы и наполовину пустую бутылку огненной бластерии; собеседник брезгливо отстранился. — Понял, да?! Мне уже письма приходят на электронный адрес: «Привет, коп!» Благородные мафиози, становись в строй, на первый-второй рассчитайсь!..
Джанфранко Пануччи смотрел на него с плохо сдерживаемым отвращением, но пристально и изучающе. Ни один из членов внутреннего круга семейства Саггети, за исключением Оззи Пастора, не клюнул на осторожно заброшенные референтом мистера Каперони крючки. Зато Оззи мгновенно вцепился в наживку руками и ногами. Пануччи провел с ним несколько расплывчатых бесед по коммуникатору, ограничиваясь ни к чему не обязывающими намеками и обещаниями, и наконец решился встретиться лично, уже почти уверенный, что коварный Пастор ведет с ним двойную игру — уж слишком охотно он реагировал на все предложения потенциального противника. На всякий случай Джанфранко напоил его, тайком бросив ему в бокал несколько кристаллов некоего химического вещества, развязывающего языки самым скрытным молчунам и заставляющего их говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Из Оззи хлынул словесный понос, и Пануччи с удивлением убедился, что он совершенно искренен, действительно ненавидит босса и готов всячески содействовать его свержению.