Достаток в Арче тоже карабкается вверх – подальше от реки. Обитатели Котурна, когда им случается оторвать взгляд от своей нищеты, видят над собой дома богачей, надменно задравшие носы и глядящие друг на друга через речку.
Еще выше, венчая оба берега, стоят два замка. На южном берегу – Черепичный замок, родовой бастион герцогов Арчи. Черепичник запущен до безобразия, как, впрочем, почти все строения в городе.
Ниже по склону расположено священное средоточие Арчи – Выгородка, под которой лежат Катакомбы. Там, оберегаемые Хранителями мертвых, спят вечным сном полсотни поколений, ожидая Дня Перехода.
На северном берегу возвышается недостроенная крепость, называемая попросту «черным замком». Архитектура его чужда местным жителям. Неведомые чудища скалятся с его зубчатых башен. Змеи застывшим серпантином вьются по стенам. А сами стены без единого стыка изваяны из материала, похожего на обсидиан. И замок этот растет.
Жители Арчи игнорируют и рост, и самое существование замка. Они не желают знать, что там творится. Слишком редко позволяет им жестокая борьба за существование подымать глаза в такую высь.
Я вытащил семерку, открыл ее, скинул тройку и уставился на своего одинокого туза.
– С ним все ясно, – пробурчал сидевший слева от меня Ростовщик. – Опять мы продули.
Я с любопытством посмотрел на него:
– С чего ты взял?
Он взял карту, выругался, сбросил:
– Рожа у тебя, Костоправ, когда тебе карта прет, становится как у жмурика. Даже глаза.
Леденец взял карту, выругался и сбросил пятерку.
– Он прав, Костоправ. Ты так непроницаем, что сразу все ясно. Давай, Масло.
Масло пристально воззрился на свои карты, потом на колоду – так, будто надеялся вырвать победу из когтей поражения. И взял карту.
– Тьфу ты! – Он скинул вытянутого короля.
Я продемонстрировал им своего туза и сгреб выигрыш.
Пока Масло собирал карты, Леденец наблюдал из-за моего плеча за залом. Взгляд у него был жесткий и холодный.
– Что там? – спросил я его.
– Наш хозяин явно пытается собраться с духом. Размышляет, как бы половчее улизнуть и предупредить их.
Я обернулся. Мои товарищи тоже. Трактирщик и его клиенты один за другим опустили глаза и съежились – все, кроме высокого смуглого человека, сидевшего в одиночестве в тени возле камина. Он подмигнул и поднял кружку, приветствуя нас. Я нахмурился. Он улыбнулся в ответ.
Масло раздал карты.
– Сто девяносто третья, – заявил я. Леденец поморщился.
– А пошел бы ты, Костоправ, – сказал он беззлобно.
Я считал партии. Они не хуже ходиков отмеряли время нашей жизни в братстве Черного Отряда. После битвы при Чарах я сыграл больше десяти тысяч партий. И одни только боги знают, сколько я сыграл их до того, как начал подсчет.