духа. Ну если они, конечно, не применялись по отношению к тараканам…
Так вот, остальные письма, в коих переселенцы вовсю похвалялись, как оне в русской земле обустроились, были пересланы в их земли. Каковую обязанность я возложил на купцов, повелев им непременно доставить письма лично в руки адресатам и запретив передавать с оказией. Но пока шибкого возрастания потока переселенцев это не принесло. Может, купцы еще пока с поручением не справились, а может, просто народец еще не так подперло.
– Государь!
Я оторвался от записей и поднял голову.
– Николай? Заходи.
Дверь распахнулась, и в горницу, пригибаясь, вошел окольничий Николай Качумасов. Он был из третьего выпуска царевой школы и в последние годы сумел стать ближним помощником Афанасия Власьева. Впрочем, в Посольском приказе людей из царевой школы было немало. Сказывался великолепный уровень образования и отличное знание языков… После смерти Афанасия Посольский приказ я поручил именно ему. Вид у Николая был благодушный, так что, как видно, вести, что привели его из Москвы сюда, в Одинцовскую вотчину, были не страшными.
– Ну, чем порадуешь?
– Государь, Густав Адольф, король свейский, погиб.
– О как! – Я удивленно покачал головой. Густав Адольф был моложе меня на пять лет. Еще и поэтому я так не хотел подписывать то самое «сердечное согласие», а ну как помру раньше, и, пока мой наследник будет в дела входить, шведы и ударят. – Как это случилось?
– Да в битве с цесарцами. Под Лютценом. Свеи там с Валленштейном сцепились. Ну и вот…
– С Валленштейном? – Я наморщил лоб.
У меня были заведены «особливые списки», то есть досье на всех главных европейских полководцев, да и вообще на всех, кто сколь-нибудь что-то значил при дворах всех европейских королей, а тако же персидского шаха и султана османов. И пополнение сих было едва ли не самой важной задачей моих агентов при европейских дворах. Таковых уже насчитывалось двенадцать. Кроме всех тех, что сидели там со времени первых посольств, добавились еще посольства в Данию и Испанию, а дьяк Висковатый прочно осел при султанском диване. Ну и в Китай я снова отправил посольство, однако малое, всего из десятка человек. Да и остальные агенты уже пребывали в своих странах не в одиночестве. У каждого было еще человека по три-четыре, один из коих числился по Митрофанову ведомству, а остальные были по большей части из школьных отроков… Так вот, в сих «особливых списках» Альбрехт Валленштейн значился как опальный.
– А он-то там откуда объявился?
Качумасов пожал плечами.
– Да объявился вот, государь. Видать, цесарь римский Фердинанд II вновь его на службу позвал. Да и то, с тех пор как свеи Тилли убили, у цесарцев-то и воевод знатных, окромя Валленштейна, нетути.