– Остерегитесь, казаки, – вещал дьяк, – не гневите царя-батюшку. Не рушьте данного слова! Царь наш русский, православный, батюшка Федор свет Борисович, строг, но справедлив. Коли попросите от него вспомоществования на обустройство на новом месте или еще какой легкости, то может и встречь пойти. А вот отказу не потерпит. Ибо сам слову верен и от всех иных того же ждет!
– А не было уговору дома да хозяйство кидать! – заорал Пилип Жаворонок.
– Так! – подхватили казаки. – Добре! Не было такого уговору! Любо говоришь!
– Так как это не было? – изумился дьяк. – Вот же, гляди, что в «Уложении» написано…
– Да гнать его… – заорал кто-то, – да и вся недолга!
– Верно! Верно баешь!
Атаман перестал смеяться. Казаки заводились. И это вполне могло окончиться для царева дьяка шибко худо. Нет, королевских посланников казаки не раз гнали взашей, а то и пороли, но ныне они уже не под польским королем, а под московским царем. А это совсем другое дело. Так что лучше поберечься, а то как бы оно чего не вышло…
– Ты вот что, государев человек, давай-ка тикай потихоньку отсель, с круга, в полковую избу. От греха подальше. Сам видишь, казачки разошлись, можешь и плеткой по телесам схлопотать… – Атаман потянул дьяка за рукав.
Дьяк окинул его мрачным взглядом и, не сопротивляясь, двинулся за Перебийносом.
– Ох не дело вы затеяли, казачки, ох не дело… – вздохнув, покачал головой гость, когда они вошли в горницу и уселись за стол, на который хозяйка тут же принялась метать румяные пампушки.
– Ну ты сам посуди, государев человек, – ласково начал атаман, – ну как можно дома да хозяйство бросить? Никак на такое казачки не согласятся. А в остальном мы государю – верные слуги…
Дьяк досадливо сморщился. А Перебийнос продолжил:
– И опять же с Дону-то эвон вы никого не переселяете. Как жили казачки, так и живут.
– Так, да не так… Дон-то пока еще украина и есть. Да и то там из реестровых токмо тысячи три осталось. Остальные уже на Кубань и Терек перебрались. А кто уже и на Яик подался… К тому же те украины покамест тихие, османы там не шибко озоруют. А вот новые границы… э, да что там говорить! Одно то, что вы царского повеления не выполнили, все разговоры всякого смыслу лишает…
– Так вот ты и поясни царю-батюшке, что нельзя так с казаками-то… – снова начал атаман, но дьяк уже смотрел на него как-то… ну как на обреченного, что ли… И вот именно тогда у Перебийноса впервые как-то защемило на сердце.
Дьяк уехал. И без урону. Так что атаман понадеялся, что все обойдется. Но ровно через две недели атамана разбудил громкий барабанный бой…