Протекло пять минут (я глядел на часы); еще пять; и еще три. Наконец, не вытерпев, я коснулся его неподвижных рук и резко произнес:
— Зачем вы это делаете?
Он встрепенулся, точно разбуженный, поднял руку ко лбу и раскрыл, наконец, челюсть. Все запрыгало на его лице от смеха. Две впадины с невидимым взглядом устремились на меня, и он ответил:
— Что делаю, молчу?.. Я… я просто задумался. Со мной это часто. А вы думали, я нарочно? Дело в том, Сергей Иванович, дело в том, что мне адски необходимо с вами переговорить.
— Сейчас?
— Ну да, именно сейчас. И время и обстановка самые подходящие. Скажите мне, Сергей Иванович, не удивлялись ли вы, что я, будучи с первой встречи столь откровенным с вами, ни разу потом не возобновил нашего разговора? Удивлялись, конечно. А не приходило ли вам в голову, например, что-нибудь по поводу «импульса», — помните?
Я молчал и глядел на него.
— Непременно приходило. По свойственной вам юношеской логике, — ибо все люди в молодости уповают на логику, — вы делали разные выводы. И то, что я прибыл в санаторию с «импульсом», и то, что я оный получил здесь, и то, что мания моя не замедлит обнаружиться, если только держать со мной ухо востро, и многое такое в этом же логическом роде. Вы были со мною удивительно осторожны. Давеча, до болезни вашей, разве я не видел, как у вас дрогнули губки-то, — в инциденте с ван-диковским костюмом? Вы вообразили, что напали на след. О, если бы я мог рассчитывать на большую догадливость!
— Если б вы хотели большей догадливости, вы не стали бы заметать следы, — ответил я медленно, силясь поймать в темных провалах его исчезающие глаза. Ястребцов откинул голову и страшно расхохотался; несколько мгновений в комнате только и звучал этот треск его хохота, похожий на разрывные бумажные хлопушки. Теперь свет падал прямо ему в лицо, и я увидел умный и печальный взгляд, неподвижный на кривляющемся лице.
— Заметаю следы… О-о-о! Но неужели же вы до сих пор не поняли, что я вообще не оставляю следов? Поймите хоть сейчас: я не оставляю следов!
— То есть как это?
— Фигурально, господин психиатр, фигурально, не вздумайте ходить но дорожкам, где я прошел, — наподобие майнридовского следопыта. Тело-то у меня пока еще есть все-таки. И вот подобным младенцам да сентиментальным ханжам, вроде вашего профессора, поручается лечение человеческой души! О, вспомните наш дорожный разговор. Как много я вам сказал, какую нить дал в руки — и все для того, чтобы вы караулили меня из-за дверей!
— Мне почудилось, что вы лгали.
— Ага! Простым людям лучше не вдаваться в сложности, — они перебросят мяч через забор. Напрасно вы мудрили, доктор. Я не солгал вам ни единым словом, и вы были бы в выигрыше, если б вникли в мои слова.