— Он при вас чинил, вы сами никуда не отлучались?
Поляков возмущенно пожал плечами:
— Не помню! Но уж, наверное, я не стоял у человека над душой! — Он задумался на мгновенье и добавил: — Я даже точно помню, что не стоял, — мне звонили из школы больных туберкулезом детей, просили выступить у них…
Я сделал пометку у себя в записной книжке и спросил:
— И что вы им ответили? Из школы?
Надо полагать, Поляков никак не мог решить насчет меня — с кем он имеет дело: с дураком или этаким бестактным типом. Он сказал недовольно:
— Я объяснил, что у меня очень плотно расписано время. Но для них постараюсь выкроить час — уж очень они просили.
— Ну хорошо, — сказал я и показал ему вороненый короткий ломик, который Халецкий нашел в складке кресла между спинкой и сиденьем. — Вы точно знаете, что этого предмета у вас дома раньше никогда не было?
— Как вам сказать… Все-таки, мне кажется, не было, — сказал он.
Я подумал, что ничего нет в этом удивительного: зачем виртуозу-скрипачу воровская «фомка»? «Фомка» была отлично сделана: с расплющенным опорным концом, заостренным краем, удобной широкой ручкой. На черни металла был отчетливо виден давленый знак — две короткие молнии. Видимо, вор в темноте положил ее на кресло и потерял.
— Свечи в шандале вы не зажигали?
Поляков покачал головой.
— Нет, мы держали их как памятный приятный сувенир. Мне преподнесли их… А-а! — он махнул рукой.
Вор работал сначала при одной свече, потом, видимо, ему понадобилось сжечь листы, и он зажег две других, оттого они и обгорели значительно меньше первой.
Вошла Лаврова с телеграммой в руках:
— Лев Осипович, в почтовом ящике лежала на ваше имя телеграмма…
Поляков сорвал наклейку, быстро пробежал глазами текст, еще раз прочитал, протянул мне бланк:
— Чушь!.. Ничего не понимаю… Таратута какой-то…
В телеграмме было написано: «Записи ваших произведений направляю бандеролью. Таратута». Пометка: «В случае отсутствия адресата оставить в почтовом ящике». Отправлено вчера в 9.15 утра, доставлено в 17.45.
— А вы не знаете этого Таратуту?
— Понятия не имею, первый раз слышу. И никаких записей я не жду — я уже давно не записывался.
— Скажите, Лев Осипович, в каких вы отношениях с вашими соседями — Обольниковыми?
— С Обольниковыми? В хороших отношениях, наверное. Не знаю. Надо у жены спросить. Ей, по-моему, Евдокия Петровна по хозяйству помогает. Да, наверняка в хороших: жена у них оставляет для меня ключи.
— В ваше отсутствие они не заходят к вам в квартиру?
— А зачем? Наверное, нет. Думаю, что не заходят.
— Ладно, будем заканчивать. Скажите, слесарь, ремонтировавший дверной замок, из вашего ЖЭКа?