Он все это должен был терпеть без особых попыток бороться с внешними изменениями. Он только выглядел старым, а вообще-то старость — не самое страшное. Его сила казалась неиссякаемой. К тому же существовала непоколебимая уверенность, что как только он и Бомонт начнут снова писать — снова как Джордж Старк — процесс старения пойдет вспять.
Но сейчас его зубы выпадали из десен. И появились язвы.
Первую из них он обнаружил три дня тому назад внутри правого локтевого сгиба — красную отметину, окаймленную белой омертвелой кожей. Он вспомнил пеллагру, эпидемии которой случались на дальнем юге еще в 1960-х годах. Позавчера он нашел еще одну, на этот раз на шее, ниже левого уха. А вчера еще две, одну — на груди, другую — пониже пупка.
А сегодня впервые язва появилась и на лице — на правом виске.
Они не болели. Было лишь непреодолимое желание их чесать — и все. Может быть, только пока, когда чувствительность еще не пропала. Но язвы увеличивались в размерах. Правый локоть опух и достиг своей красноватой границей уже середины плеча. Он один раз попытался расчесать одну из таких язв — и ужаснулся. Кожа и мясо стали легко отваливаться. Полилась смесь крови и желтого гноя, запах которого было почти невозможно вынести. Хотя никакой инфекции не было и не могло быть. Более всего это напоминало испарения гнили.
Глядя на него сейчас, любой — даже опытный врач — вероятнее всего предположил бы меланому, вызванную большой дозой радиации.
Но все же язвы не столь уж сильно беспокоили его. Он предполагал, что они будут расти и в количестве, и в площади, соединяться друг с другом и в конце концов съедят его заживо… если он это им позволит. Но он не собирался позволять им сделать это. Однако он не мог заменить себе лицо, обезображивающееся ежедневно во все возрастающей степени. Поэтому нужен грим.
Он очень тщательно наложил жидкую основу, при помощи одной из губок от щек до висков, особенно тщательно закрывая язву на виске и ту, новую, которая начала пробиваться на левой щеке. Старк никогда не думал, что ему придется размалевывать себя, словно актеру из телевизионной мыльной оперы или гостю знаменитого шоумена Донахью. Но все, что могло прикрыть язвы, должно было использоваться без раздумий. К тому же немного выручал и оставшийся на лице загар. Если он будет находиться в полумраке или под искусственным освещением, их пока еще очень трудно, если это вообще возможно, заметить. Так он надеялся. Ему также нельзя было находиться под естественным освещением по другим причинам. Он подозревал, что прямые солнечные лучи ускоряют те разрушительные химические реакции в его организме, которые все более и более дают о себе знать. Это было почти так, словно он превращается в вампира. Но это не так уж и опасно; в некотором смысле, он всегда им и являлся. И кроме того — я ночной человек, всегда был таким — уж такая у меня натура.