— Но я из тех мужчин, которые понимают, — сказал он с неприятной улыбкой. — Я дам вам столько времени, сколько мне понадобится, чтобы снять башмаки.
Он встал и опустил ее на пол.
— Зажгите свечу, пока я снимаю башмаки, — сказал он. — Становится темно, а я хочу вас видеть.
Когда она зажигала свечу, ее руки дрожали. Она прислушалась к звукам, доносившимся снизу. Она не услышала звуков борьбы, которые свидетельствовали бы о том, что стражники прокладывают себе дорогу, спеша ей на помощь. Только гул мужских голосов и взрывы смеха. Если она хочет спастись, ей придется рассчитывать только на себя.
Чувствуя его взгляд на своей спине, она повернулась и увидела, что Эдмунд сидит на скамье с башмаками в руках.
— Вы прекрасны, — сказал он, обшаривая ее глазами. — Я дал вам время. Теперь я хочу взглянуть на вас обнаженную.
Она сделала два шага назад, дальше идти было некуда. Дальше была кровать. Ей необходимо как-то замедлить его действия и начать контролировать ситуацию.
— А вы? — Она заставила себя чуть улыбнуться. — Если вы хотите, чтобы я получила удовольствие, вам тоже следует раздеться.
Она взмахнула ресницами и склонила голову набок.
— Вы уж точно располагаете временем.
Слава Богу, он был пьян сильнее, чем ей показалось сначала! Судя по тому, как он разинул рот, словно рыба, вытащенная из воды, он поверил ее притворству. Или притворился, что поверил.
— Вы сказали, что у нас есть время до рассвета, не так ли? — спросила она, выдавливая из себя каждое слово. — Значит, у нас много времени.
Эдмунд уронил башмаки на пол и встал. Не говоря ни слова, он принялся снимать с себя одну деталь одежды за другой. Он явно не слышал ее слов о том, что можно не спешить.
Она пыталась убедить себя, что все идет хорошо, но он уже стоял перед ней голый и возбужденный. К счастью, он был тщеславен и по-своему понял, отчего у нее запылали щеки.
Едва он приблизился к ней, она опустила глаза, чтобы он не заметил ее паники. Когда он облапил ее и поцеловал в шею, она испугалась, что он заметил, как она дрожит от страха.
Ей нельзя волноваться.
Он поворачивал ее и, издавая стоны, прижимался к ней. Через платье она ощущала прикосновения твердого предмета его мужской гордости.
— Я думал, что ваш округлившийся живот уменьшит мое желание, — сказал он, тяжело дыша у ее уха. — Но я хочу вас больше, чем прежде.
Все шло слишком быстро! Ей нужно было время, больше времени.
Расстегивая крохотные пуговицы на спинке ее платья, он целовал ее в шею.
— Пожалуйста, мне холодно, — сказала она, прижимая руки к груди, чтобы не дать платью упасть.