Он умер, как подобает воину.
Уильям соглашался, что Готспер заслужил смерть за то, что выступил с оружием против короля. Но он не мог смириться с тем, что сделал король потом.
Люди отказывались верить, что знаменитый бунтарь мертв, и тогда король приказал выкопать тело и четвертовать его. Четыре части немедленно были на самых быстрых конях разосланы в четыре конца королевства. Окровавленную голову отдали несчастной вдове Готспера.
Уильям остался верен королю, но в тот день он утратил большую часть уважения к нему.
Готспер никогда не говорил с ним с теплотой в голосе, никогда не признавал, что их связывают кровные узы. Однако после битвы при Шрусбери Уильяма мучило чувство вины. Только после того как он рассказал об этих событиях Кэтрин, чувство вины уменьшилось. Казалось, она поняла и то, почему он оказался на стороне короля, и то, какую цену он заплатил за это.
Кэтрин нервно расхаживала по комнате, разговаривая сама с собой. Теперь, вынудив Уильяма рассказать ей все, она чувствовала себя виноватой, потому что у нее-то оставался секрет. Она снова и снова вспоминала, с какой яростью он сказал тогда в аббатстве «Обмана я не потерплю».
Хотя она ни разу не солгала ему, она не была с ним до конца честной. Может быть, она зря ему не доверяет? Не верит, что он поймет? Кэтрин потерла виски. Ужасно болела голова.
Ей не хотелось признаться себе, но была еще одна причина, по которой стоило рассказать все Уильяму. Она гнала из головы угрозу Эдмунда раскрыть ее секреты и не могла прогнать. Что, если ее кто-нибудь видел в тот день? Вряд ли, но в зале мог быть кто-то из слуг. Ни один из них не стал бы ее выдавать. Но Эдмунд уже доказал, как он умеет вытягивать из людей то, что ему нужно было знать.
Она вскочила, когда дверь открылась.
— Что ты здесь делаешь? — выпалила она.
Уильям удивился.
— Мне нравится навещать жену в середине дня. Я не раз приходил. Не думал, что меня так встретят.
Кэтрин перевела дыхание и попыталась улыбнуться в ответ на его улыбку.
— Прости. Я ушла в свои мысли.
— Тогда надеюсь, что твои мысли совпадают с моими.
Он притянул ее к себе. Ей стало так хорошо, что захотелось отложить разговор. Но совесть не позволила.
— Уильям, я должна кое-что тебе рассказать.
Его хорошее настроение сразу улетучилось.
— Хорошо, — сказал он, выпуская ее из рук и отступая от нее.
Она взяла его за руку и подвела к скамье под окном. Почувствовав, как он напрягся, она испугалась, что связывающие их узы были еще слишком хрупкими, чтобы выдержать ее откровения. Она выжидала, набираясь мужества.