– Спасибо, – машинально сказал Илья, садясь на пол в углу. И вздрогнул, потому что из горницы донесся новый мучительный крик. Фенька всплеснула руками и убежала обратно. Илья остался один. Зажмуриваясь и прислоняясь спиной к холодным бревнам стены, подумал: если и доктор не поможет, он, Илья, войдет, выкинет оттуда к чертовой матери и доктора, и этих куриц, и все сделает сам. Если там все так же, как у кобыл, – он сумеет, видит бог. Мысль была совершенно дикая, но от нее Илья неожиданно успокоился. И когда спустя полчаса в дом быстрым шагом вошел толстенький доктор Иван Мефодиевич с соседней улицы, Илья даже не стал к нему приставать с вопросами. Просто проводил глазами его приземистую фигуру с саквояжем, опустил голову на колени и снова закрыл глаза.
Прошел еще час, два, три. Ни доктор, ни цыганки не появлялись. Настя то кричала, то умолкала ненадолго, и Илья уже надеялся, что вот… все… Но через несколько минут снова слышались протяжные крики, и снова что-то обрывалось под сердцем. Когда в сенях вдруг хлопнула дверь, Илья взвился как ошпаренный.
– Фенька! Ну, что?!
– Ничего, – женщина подошла к нему, присела рядом. Илья испуганно заглянул ей в лицо, но в полумраке сеней почти ничего нельзя было разглядеть. Тем более что Фенька, не глядя на него, деловито возилась с чем-то, бывшим у нее в руках. Илья недоуменно смотрел на нее, пока не услышал короткое звяканье и не догадался, что Фенька наливает что-то из бутылки в стакан.
– Это чего?..
– Не бойся. Водка. Давай пей.
– Зачем?!
– Господи! – возмутилась Фенька. – Первый раз в жизни от мужика такое слышу! Пей, не спрашивай! В другой раз не налью!
Илья слишком устал и извелся для того, чтобы сопротивляться, и махнул весь стакан единым духом, даже не подумав, что со вчерашнего утра у него крошки не было во рту. Фенька тут же налила ему снова. Илья выпил и это. А после третьего молча растянулся на полу и захрапел.
– Вот и ладушки, – удовлетворенно сказала цыганка. Подсунула под голову Ильи свернутый мешок, подняла бутылку, стакан и ушла в горницу.
… Ай, мои кони пасутся, ромалэ, в чистом поле!
Ай, жеребенок, морэ, вороной-вороной!
Веселые звуки плясовой звенели в ушах Ильи, постепенно разгоняя тяжелый, хмельной сон, становились все звонче и отчетливей, пока наконец он не понял, что это ему не снится. С трудом подняв голову, Илья сел, потер глаза, огляделся, судорожно вспоминая: где он умудрился так напиться? Он сидел на полу в сенях, все кости болели от спанья на жестких, холодных половицах. Дверь на улицу была открыта, по сеням гулял сквозняк, на пороге лежала полоса света, из чего Илья заключил, что сейчас уже утро. Со двора неслась песня. Илья вскочил на ноги и, споткнувшись на крыльце, выбежал во двор.