Только через несколько минут он услышал, как кто-то с недовольным ворчанием приближается к двери. Спустя мгновение дверь приоткрылась, и на пороге возник контр-адмирал Джон Гриссом во всей своей красе.
Рука Андерсона, готовая отдать честь в приветственном салюте, невольно прилипла к бедру. На представшем перед ним хозяине дома не было ничего, кроме потрепанного домашнего халата и несвежих трусов. Отросшие волосы давно забыли о расческе, а лицо покрывала трехдневная черная с проседью щетина В настороженном взгляде угадывалась горечь, и лицо, казалось, превратилось в неподвижную хмурую маску.
— Что тебе надо? — неприветливо спросил он.
— Сэр, — заговорил Андерсон. — Я лейтенант штаба Дэвид Анд…
Гриссом его не дослушал.
— Я знаю, кто ты. Мы встречались на Арктуре.
— Верно, сэр, — с некоторой гордостью, что адмирал его запомнил, кивнул Андерсон. — Это было перед войной Первого Контакта Я удивлен, что вы меня помните.
— Я ушел в отставку, но еще не выжил из ума.
Возникла неловкая пауза; Андерсон пытался совместить прославленный образ Гриссома сохранившийся в его памяти, с неопрятным брюзгой, который открыл ему дверь. Но Гриссом не собирался долго ждать.
— Послушай, парень, я давно в отставке. Так что возвращайся к своему начальству и скажи, что я не намерен давать интервью, произносить речи или проводить встречи по поводу нападения на одну из наших военных баз. Я покончил с этим.
Андерсон встрепенулся: старый адмирал допустил оплошность.
— Как вы узнали о нападении на Сидон, сэр?
Гриссом посмотрел на него, словно на неразумного мальчишку.
— Во всех выпусках новостей только об этом и кричат.
— Но я здесь не по этой причине, — возразил Андерсон, стараясь скрыть разочарование. — Мы можем поговорить в доме?
— Нет.
— Прошу вас, сэр. Мне бы не хотелось обсуждать этот вопрос у всех на виду.
Гриссом стоял на своем и по-прежнему загораживал вход.
Лейтенант понял, что дипломатией и тактом он ничего не добьется. Пора высказаться откровенно.
— Расскажите мне о своей дочери, сэр.
— О ком?
Старик сыграл великолепно. Андерсон надеялся, что при упоминании давно утраченной дочери, его единственной родственницы, на лице адмирала появится хоть тень реакции. Но Гриссом даже не моргнул.
— Кали Сандерс, — довольно громко сообщил ему Андерсон. Вряд ли кто-то услышит его — соседей поблизости не было, но он должен был добиться приглашения в дом. — Вашей дочери. Солдата, самовольно оставившего свой пост на Сидоне за считаные часы перед нападением. О женщине, которую разыскивают по подозрению в предательстве.