— За теми деревьями есть бухта. Мы ходили туда ловить рыбу. А вон там, — Уилл указал вправо, — у отца был огород. Хотя он и не стал фермером, но, видно, любовь к земле осталась у него в крови. Огород был такой большой, что овощей хватало и на семью, и на продажу. А еще здесь потрясающие ягодные места.
— Сейчас земля принадлежит вам?
Уилл глянул на нее и издал смешок.
— Нет, Сели. Мне принадлежит только то, что можно сложить в чемодан, чем я постоянно и занимался.
— Да, вы часто переезжали.
Уилл положил руку на теплый капот машины, а вторую сунул в карман брюк. Это помогло ему не прикоснуться к Селине.
— Думаю, что после отъезда отсюда я нигде не задерживался больше чем на несколько месяцев.
— Вы много мест повидали, — негромко проговорила Селина.
Да, много мест и много неприветливых лиц. Мисс Роуз была права вчера: он не выбрал бы такой образ жизни по доброй воле. Он предполагал когда-то, что закончит школу, устроится, подобно отцу, на работу на фабрику, наверное, обзаведется семьей. Школу он так и не окончил — Мелани выступила с обвинениями против него в марте, когда он был в предпоследнем классе. Постоянной работы у него никогда не было, а мысли о доме даже не приходили в голову. Он так долго жил одиноким бродягой, что едва ли теперь сумеет пустить корни в каком-нибудь месте, даже если захочет.
— Как же вы живете?
— Одним днем. Подвернется работа — хорошо. Нет — экономлю.
— Говорят, вы мошенничаете.
— Верно, говорят. — Уилл поудобнее прислонился к машине. — Когда я учился в школе, про меня говорили, что я могу так уболтать любую девушку, что она сама снимет платье. И так оно и было. — Он улыбнулся улыбкой хищника. — Тебе повезло, что ты не девушка.
Селина подошла и встала прямо перед ним, так, что он был вынужден посмотреть на нее. Последние отблески уходящего дня и мягкий лунный свет делали ее необычайно красивой.
— Вам нравится быть грубым, да? Вы гордитесь своей репутацией плохого парня, от которого можно ждать одни неприятности. Вы обожаете пугать таких, как Реймонд. Вы и меня пытаетесь запугать. Только согласитесь, что все это игра. Маска, за которой вы прячетесь, чтобы люди не знали, какой вы на самом деле, что у вас есть чувства, есть гордость, которую можно ранить. Вы так долго прячетесь, что уже сами себя не знаете.
От ее слов или еще от чего-то у него пересохло в горле. Он хрипло ответил:
— Я хорошо себя знаю. Я знаю, что я делал, что чувствовал, а чего нет. И знаю, что буду делать дальше. И что сделаю с тобой, если ты не побережешься. — Он помолчал. — Ты заблуждаешься, Сели. Ты видишь то, чего нет. Например, ты видишь во мне качества, которыми я никогда не обладал и не хотел обладать. Ты играешь с огнем, девочка. Будь осторожна. А если обожжешься, пеняй на себя. Не надейся, что я тебя пожалею.