— Простите мне, благочестивая женщина,— сказал Эбергард взволнованным, проникающим в самое сердце голосом,— что еще раз нарушаю ваш покой; когда мы с вами простились навеки, я никак не думал, что нам суждено снова встретиться.
— Я понимаю вас, Эбергард, вы охотно избежали бы этой встречи. Но я счастлива, что мне пришлось еще раз увидеться и поговорить с человеком, которого я теперь вполне поняла. Примите мой искренний привет!
— Ваша доброта действует благотворно, Шарлотта.
— Вы страдаете, Эбергард, я это вижу. Скажите, что с вами случилось? — воскликнула игуменья.
— Я вам все расскажу, и вы поймете,— отвечал Эбергард.— Да, я пережил тяжелые часы.
— Голос ваш дрожит. Ваше дитя… ваша дочь?…
— Она нашлась, Шарлотта, она жива!
— О, благодарю тебя, Создатель, за это известие.
— Она жива, но…
— Говорите же, я должна все знать!
— Никогда больше не будет она счастлива, никогда душе ее не знать покоя!
— О Боже! Говоря так, вы выносите приговор и своей душе и судьбе.
— Мой удел — утешать и поддерживать несчастную. Она разбита душевно и истощена телесно; бесчисленные страдания исчерпали ее силы, и теперь единственное ее желание, главное в жизни,— это найти ребенка, которого она в минуту отчаянья отдала в воспитательный дом, чтобы избавить от преследований.
На лицо Шарлотты набежала тень, она чувствовала, как князю тяжело говорить об этом.
Эбергард между тем продолжал:
— Но самое ужасное в ее судьбе, самое страшное ее наказание в том, что второе существо, произведенное ею на свет одновременно с первым, брошенное в минуту умопомрачения, исчезло бесследно.
Шарлотту потрясло это известие; она всплеснула руками и проговорила:
— Вам приходится, мой друг, переносить и это тяжелое испытание!
— Моя дочь,— продолжал Эбергард,— томится теперь желанием видеть своего ребенка. Я поспешил сюда, чтобы забрать девочку из воспитательного дома, и что же я узнаю…
— Я догадываюсь… Жозефина?
— Вы и принц Вольдемар взяли ее под свое покровительство?
— О, это было внушение свыше, Эбергард! Эта девочка здесь… Я воспитываю ее с такой любовью, какой раньше и не предполагала. Но позвольте задать вам вопрос, простительный близкому другу, каковым я себя считаю… Кто тот бесчестный человек, который соблазнил беспомощную девушку и сделал ее игрушкой своих страстей? Говорите, Эбергард! Вы уклоняетесь от прямого ответа?
— Не заставляйте меня говорить, Шарлотта! Маргарита доверила мне свою тайну, пусть она останется в глубине моего сердца. Все случившееся так ужасно, что я не должен был тревожить вас подобным образом. Помолитесь за мою бедную страждущую дочь.