Ветер дул в лицо. Хейли задохнулась от холода и зажмурилась от летящего в глаза снега. Между темными стволами деревьев улавливалось какое-то движение.
Хейли надвинула на лицо капюшон, чтобы защитить лицо от снега и ветра, и задумалась: окликнуть ли того, кто там был, или вернуться домой и запереть дверь? Пока она размышляла, ожидая, чтобы интуиция подсказала ей ответ, две самки и самец оленя, выскочив из-за деревьев, пересекли лужайку и скрылись за домом. Они заметили ее и убежали от опасности.
Хейли посмотрела на небо, глубоко вдохнула вечерний влажный воздух и вернулась в дом.
Ее рука дрожала, когда она разжигала огонь в камине, надеясь, что тепло рассеет страх, а работа придаст энергии. Ни того ни другого не произошло. На нее опустилось облако темноты, в котором стали растворяться все ее мысли и чувства. Хорошо знакомая усталость охватила Хейли, придавливая к земле своей тяжестью.
Если она сейчас заснет, будут ли ей сниться сны?
Засвистел чайник, и это вернуло ее к действительности. Едва передвигая ноги, она потащилась на кухню и в изумлении остановилась на пороге: чайник, пакетики с травами, которые она привезла из Нового Орлеана, стояли на кухонной стойке рядом с приготовленными чашкой и блюдцем.
Кто-то уже заварил чай, хотя, кроме нее, здесь никого не было.
…Джо засыпает под журчание ее голоса. Когда он просыпается, она все еще читает молитвы. Вся комната пропахла фимиамом. Он не может дышать, и единственное, что удерживает его от того, чтобы уйти и где-нибудь найти покой, – это страх Линны.
Она отказывается признать, что вообще опасается чего-то, но Джо догадывается о ее чувствах по тому, как истово она совершает ритуал, как испуганно поглядывает на дверь или в окно каждый раз, когда там слышится какой-либо шум, – а шум доносится постоянно.
Линна срезает прядь его волос, сплетает со своей, обвязывает каким-то красным шнурком, находит узкую щель в двери и втыкает в нее волосы. Другой такой же фетиш она сооружает для балконной двери.
Линна клянется, что волосы обладают чудодейственной силой, хотя, воткнув их в дверные щели, нисколько не успокаивается. Она заваривает Джо чай из горьких трав, который разрешает немного подсластить патокой.
– Что ты чувствуешь? – спрашивает она, когда Джо выпивает чай. Ее голос звучит так тревожно, что ему остается лишь промямлить нечто ободряющее. Она кажется довольной.
Позднее в тот же день она посылает его кое-что купить: в бакалейном магазине – перец-горошек, горчичные зерна и соль грубого помола; в художественном салоне – кисточки, акриловые краски и клей; в аптеке – серу.