— Так вы меня, ребята?.. Новый год же…
— Ходит, оглобля… где-то… а ты тут волнуйся, как дура! — вытирая варежкой лицо и отворачиваясь, крикнула Саша.
— Ты плачешь? — растерянно спросил он.
— Нужен ты нам!.. Чтоб еще плакать! — выкрикнула она и бросила Зиновию в лицо пригоршню снега. — Бей его, Женька! Бей!
В минуту Зиновий стал белым, как дед Мороз. Женя с Сашей повалили его в сугроб и не давали подняться.
— Дай слово, что не сбежишь больше! Тогда отпустим.
Зиновий, смеясь, поклялся. Они отряхнули друг друга.
— Ну все, — сказала Саша. — Теперь по домам. Нас уже там ругают, наверно…
— Зиночка! — обрадовалась мама. — Наконец-то!
— Мама! Мамочка! Ты извини меня. Я все сейчас расскажу!..
И он рассказал. Про оценки и про журнал.
Мама слушала молча и, не отрываясь, смотрела на подвижное, все время меняющееся лицо сына. И, наверно, если бы она вдруг оглохла и не услышала ни слова, то и тогда бы она по его лицу, глазам, жестам поняла все.
Зиновий замолчал и, будто сбросив громадную, непосильную ношу, устало прикрыл глаза.
— Я верю тебе, сынок. Спасибо, что ты тоже веришь своей матери. Когда ты сам будешь отцом, поймешь, какое это счастье… И еще. Я знаю, что правда все равно победит. Хочешь, я тоже признаюсь тебе… Мне на завод звонила Алевтина Васильевна. А потом мы много говорили о тебе. Вот здесь, за этим столом. Так что я уже все знаю. И она теперь знает о тебе многое. И верит… Ну, хватит об этом! Ведь сегодня праздник.
— Мама, ты подожди! — вскочил Зиновий. — Я сейчас! — и бросился в чем был во двор. Разыскал в летней кухне припрятанный подарок и вновь вбежал в комнату. — Поздравляю тебя с днем рождения. Это тебе. Бери, — и заставил маму тотчас надеть красивые черные туфли с золочеными колечками.
— Теперь, Зиночка, моя очередь. Вот, сынок, тетрадь папина с записями… О войне. О жизни. Он просил тебе отдать, когда подрастешь. Я вижу — время…
Мама накрыла стол. Зиновий зажег лампочки на елке. Время приближалось к двенадцати.
— Мамочка, пусть сегодня все будет так, как при папе, — он метнулся к радиоле. По комнатам поплыли знакомые звуки вальса. Зиночка одернул на себе пиджак, перешитый из папиного, и поклонился маме. Они медленно пошли в танце вокруг елки. Мама, подняв лицо, смотрела на сына: «Большой. Совсем большой стал. Боже мой, как похож! Точная копия — Ваня в юности…»
А мужественный, чуть с хрипотцой баритон пел:
С берез неслышен, невесом слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь басы, и, словно в забытьи,
Стоят и слушают бойцы, товарищи мои…