— Так это вовсе не бабушка! Это я! — гордо объявил Валерка.
— Бабушка заставила?! — возмутился папа. — Безобразие!
— Да нет же! Она и не знает. Это я сам придумал!
— Ну, знаешь!.. — недовольно сказал папа. — Удивил ты меня. Столько у тебя прекрасных игрушек!.. Так нет! Он вздумал в помоях возиться, — ушел к себе и снова уткнулся в газету.
«Ничего ты не понимаешь! — думал обиженный Валерка. — Вот придут мама с бабушкой…»
Но когда они пришли, поднялся крик:
— Всю эту грязь!.. Своими руками?!.. Мама, сейчас же вымой его. Переодень!..
А бабушка, вытирая Валерке слезы, объясняла:
— Глупенький. Ты ведь маленький. Успеешь еще наработаться.
Но самое страшное было утром. Во дворе его обступили мальчишки.
— Чистильщик! Чистильщик! — кричали они хором.
— А ну почисть! — подняв к его носу грязный башмак, потребовал хулиганистый Степка. — Чисть! Копейку дам…
Влетев на кухню, Валерка сорвал с себя одежду, топтал ее ногами и кричал перепуганным маме и бабушке:
— Гадкие!.. Вруньи!.. Гадкие, все!..
Несколько дней взрослые ходили вокруг него на цыпочках, выполняли любые желания… А мальчишки до самой школы дразнили чистильщиком…
Много их было всяких случаев… От всех этих воспоминаний Валерке стало еще хуже, чем от обидных слов мамы и папы. Он вдруг почувствовал себя снова маленьким и беспомощным…
То ли ему стало жалко того котенка, то ли себя… Валерка заплакал и ушел в свою комнату.
НИКАКИХ «НО»!
Прибежав после собрания домой, Сильва расплакалась.
Мама, узнав, что ее обидели, бросилась в школу, пообещав:
— Я их там сейчас разбомблю! Успокойся, моя красавица!.. — но вернулась она довольно быстро и расстроенная — Не знаю, какал муха укусила директрису? Не подступишься… Никакого тебе индивидуального подхода ни к ребенку, ни к родителям… Мы ведь не безвестные какие-то!.. Ну, ничего! Вот придет папа — я его проинформирую. А тогда посмотрим!
— Не пойду я в эту школу! — выкрикивала Сильва. — Они мне завидуют… Переведи в другую… Я лучше в Дон брошусь!..
— Что ты, Сильвочка! Как можно говорить такое?! — ужаснулась мама. — Они еще сами извиняться будут.
— Не нужны мне извинения!.. Я их ненавижу! Ненавижу!
— Ну хорошо, хорошо, доченька. Переведу, — успокаивала мама. Папа пришел с завода, когда Сильва уже спала. А когда проснулась — он уже опять уехал на работу.
— К вам можно? — приоткрыв дверь директорского кабинета спросил высокий смуглолицый человек лет сорока пяти с красивой уже начинающей седеть шевелюрой.
— Товарищ Орлов! — воскликнула Алевтина Васильевна. — Пожалуйста.
— Так что тут случилось с моей дочерью? — спросил Орлов, опускаясь в кресло. — Из объяснений жены я не все понял.