— Не будем. Но он хороший, Шабашников.
Мы выходим под дождь, когда часы бьют полночь, а оркестр, фальшивя от усталости, играет «До свиданья, москвичи». Женщина в черном платье поет: «Все равно от меня никуда не уйдете». Мы не москвичи, мы уходим. На пустой, унылой площади Красницкого мокрый булыжник сверкает под фонарем. Ленка, озоруя, шлепает по лужам.
— Ну что ты такой насупленный, Паш? Не надо. Утро вечера мудренее — царевна это знала! А хочешь, я покажу тебе одну сцену? Позавчера, знаешь, историк собрал наших педагогов и сказал, что намерен поставить вопрос обо мне.
Ленка — руки в боки — выходит под фонарь.
— «Хочу сказать о преподавательнице физкультуры Самариной. Я ничего не имею против мотоцикла как средства передвижения. Но хорошо ли, когда член нашего коллектива, к тому же девушка, носится по городу? Совместимо ли...» И пошел!..
— Ну, а ты?
— Я? Прошпарила наизусть Чехова. Помнишь, Ивсеменыч заставлял нас учить «Человека в футляре»? «Если учитель едет на велосипеде, то что же остается ученикам? Им остается только ходить на головах! И раз это не разрешается циркулярно, то и нельзя... Женщина или девушка на велосипеде — это ужасно!» Учителя рассмеялись, на том и дело кончилось.
Ленка смеется, подставив дождю лицо. Из темноты выходит постовой милиционер.
— Бежим! — Ленка хохочет и хватает меня за руку.
Сумасшедшая девчонка... Мы топаем по деревянному тротуару.
5
Недаром говорят — за весельем жди похмелье. Сонная дежурная отпирает мне дверь гостиницы.
— Вас искали.
Взбегаю наверх. Номер пустой и прибран горничной, сладко и приторно пахнет камфарой. На столе записка. «Николаю Семеновичу стало плохо. Увезли в больницу. Жду утром. Комаровский».
Звоню в больницу. Дежурный врач отвечает, что у майора Комолова предынфарктное состояние и они настоятельно рекомендуют не беспокоить его в ближайшие дни.
— Никаких писем, никаких служебных дел. Полный психический и физический покой. Мы же предупреждали майора...
У врача усталый, монотонный голос.
— Что ему принести?
— Ничего, майор просил не сообщать родственникам до выздоровления.
С минуту сижу в полной растерянности. Только сейчас я ощущаю, как важно и незаменимо было для меня присутствие шефа. Смогу ли я работать в одиночку? Впрочем, все это неважно... Лишь бы он выздоровел!
До утра долго ждать, и я решаюсь отправиться к Комаровскому. Начальнику гормилиции не привыкать к ночным визитам.
Капитан живет на улице Каландарашвили. Очень трудная была фамилия у знаменитого иркутского партизана. Дождь льет по-прежнему. Всхлипывают ручьи. Улица Каландарашвили граничит с поселком химкомбината. Здесь стоят стандартные деревянные дома, в два этажа.