Грейсон тоже не знал, что происходит снаружи. У него была пара теорий, но он боялся обдумывать их в деталях. Он подозревал, что Жнецы не могли читать его мысли — пока не могли — но все же не хотел испытывать судьбу.
Они продолжали стоять так еще несколько минут, не обращая внимания или не заботясь о спазме, сводящем шею и плечи Грейсона из-за неудобной позы, в которой он вынужден был находиться, чтобы держать ухо плотно прижатым к двери. В конце концов, он почувствовал, как мышцы свело и скрутило, горько проклиная извращенную иронию того, что хотя он и не мог контролировать свое тело, но все равно страдал, от причиняемой ему боли.
Через несколько минут стрельба стала стихать и, наконец, прекратилась совсем. Вскоре после этого он услышал топот нескольких ног — небольшая группа приближалась к двери. Через секунду они уже возились с электронным замком на другой стороне.
Он подумал, что Жнецам следовало бы приготовиться к отчаянному броску на свободу в тот момент, когда дверь откроется. Мускулы на ногах слегка дрогнули, пока этот вариант обдумывался, но затем быстро расслабились. Вместо этого его тело сделало несколько шагов назад, чтобы представлять собой меньшую угрозу для того, кто мог войти в дверь.
Грейсон внимательно следил за всем, что делали его враги, за всем, что они заставляли его делать. Осторожное изучение врага было его единственной надеждой найти какую-нибудь его слабость. Простой шаг назад от двери дал ему понять, что машины редко действовали импульсивно. В каждой ситуации они применяли холодную неопровержимую логику, анализируя положение дел и пытаясь определить наиболее благоприятный вариант развития событий. Почти всегда, понял он, они будут действовать терпеливо и осторожно.
Через несколько мгновений дверь отъехала в сторону, явив трех тяжеловооруженных турианцев. Увидев его, все они отступили назад, подняв оружие в ответ на его дикий внешний вид.
Волосы на голове отросли достаточно, чтобы покрывать череп, так же как свалявшаяся, неухоженная борода на лице. Но он знал, что не это напугало их. Он все еще оставался полностью голым, а кибернетические имплантаты под кожей должны были быть четко видны; он подозревал, что едва ли теперь вообще походил на человека.
— Кто ты? — раздался требовательный вопрос одного из турианцев.
Судя по голосу, это была женщина. Длинный белый шрам тянулся вдоль ее подбородка, видимый сквозь стекло шлема, так же как и темно-красная раскраска костистой маски, закрывающей ее лицо и череп.
— Я пленник, — ответил Грейсон. — Они пытали меня. Ставили на мне эксперименты.