— Простите, — говорит Салим, — не могли бы вы позвонить мистеру Блэндингу и сказать, что я все еще жду?
Она поднимает глаза с таким выражением, словно не ожидала его здесь увидеть — будто бы они не сидели в пяти футах друг от друга в течение последних двух с половиной часов.
— У него обеденный перерыв, — говорит она. — У дего обедеддый берерыв.
Салим знает, просто нутром чует, что мужик с незажженной сигарой и был Блэндинг.
— А когда он вернется?
Она пожимает плечами, откусывает сэндвич.
— У него весь день расписан, — говорит она. — У дего безь день разбизан.
— Он примет меня, когда вернется? — спрашивает Салим.
Она пожимает плечами и сморкается.
Салим хочет есть, чем дальше тем больше, он чувствует себя обманутым и обессиленным.
В три часа женщина бросает на него взгляд и говорит:
— Од де бердёцца.
— Что, простите?
— Бизтер Блэддигг. Од зегодня бодьше де бердёцца.
— Я могу назначить встречу на завтра?
Она утирает нос.
— Бам дуждо базбанидь. Бзтречи даздачаюца долько ба тедефоду.
— Понятно, — говорит Салим. И улыбается: в Америке, твердил ему Фуад там, в Маскате, продавец без улыбки все равно что без одежды. — Тогда я завтра позвоню.
Он берет чемодан с образцами и спускается по длинной лестнице на улицу, где вместо холодного дождя начинает идти мокрый снег. Оценив перспективу долгого возвращения в гостиницу на 46-й стрит, по холоду, с тяжелым чемоданом, он подходит к краю тротуара и машет рукой приближающимся такси, не обращая внимания на то, горит на крыше лампочка или нет, но все они проезжают мимо.
Одно такси даже прибавляет скорость; колесо попадает в выбоину и грязная ледяная вода брызжет Салиму на пальто и брюки. На одно мгновение он задумывается, не броситься ли ему под колеса какого-нибудь большого автомобиля, но решает, что зять сильнее расстроится из-за чемодана с образцами, чем из-за него самого, и что горевать о нем будет только любимая сестра, жена Фуада (для отца с матерью он всегда был обузой, а его романтические увлечения были по необходимости недолгими и относительно анонимными), к тому же он не уверен, что машины едут с достаточной скоростью, чтобы сбить его насмерть.
Тут возле него останавливается порядком битое желтое такси, и Салим, радуясь, что сможет наконец прервать цепочку размышлений, залезает в машину.
Заднее сиденье заклеено серым скотчем-герметиком; на полуопущенной плексигласовой перегородке висят объявления, одно предупреждает о запрете курить в салоне, другое сообщает о стоимости проезда до аэропортов. Какая-то знаменитость, о которой он даже не слышал, записанным на пленку голосом напоминает ему о необходимости пристегнуть ремень безопасности.