— Я хотела дать вам телеграмму, но адреса не нашла.
В верхушках сосен шумел ветер, с моря долетали грустные гудки теплоходов.
Сутеево начиналось почти сразу за кладбищенской оградой. Полсотни домов прилепилось к самому берегу, обустроенном рыболовецкой артелью: перевернутые, похожие на больших моллюсков, выброшенных на берег штормом, шаланды; навес с прошлогодними обрывками снастей; ржавая, наполовину вытащенная из воды баржа.
— А я эту кассету не видел, — нарушил Евгений затянувшееся молчание.
— Какую?
— Ту, где мы с Павлом.
— Ах да. Жаль. Я просила следователя отдать ее мне.
— И что же?
— Он сказал, что кассеты в списке изъятых вещей нет.
— Вот как?
Она безнадежно махнула рукой:
— Господь с ними со всеми. Мне ничего не нужно.
— Зло должно быть наказано, Алевтина Васильевна.
— Паша не был мстительным.
— Не из мести. Если они уверуют в свою безнаказанность завтра рядом с Павлом ляжет другой.
— Думаете, там об этом не знают?
— Там об этом просто не думают.
Двор Козловых был основательно запущен. Оба строения — дом да сарай с пристроенной когда-то верандой — нуждались в капитальном ремонте. Хозяйка наклонилась, достала из-под резинового коврика ключ, оставлять который уже было не для кого, разве чтобы не носить с собою и ненароком не потерять.
— Они мне надоели своими дурацкими вопросами, — доверительно сказала она Евгению. — Рылись в вещах Павла, которые я храню с его детских лет. Как будто не его, а он убил кого-то.
— Что хоть искали-то?
— Ничего конкретного.
Они вошли в дом. Евгений помог ей снять пальто, повесил свою куртку на гвоздь в прихожей и прошел в комнату.
Фотографии выпускных классов разных лет, развешанные на стенах, красноречиво говорили о профессии хозяйки. Уголок большого портрета Павла рядом с замершими часами отсекала траурная ленточка. Оба подоконника были заставлены горшками с геранью, алоэ, кактусами и прочей растительностью. Занавески на окнах, скатерть на столе, накрахмаленные салфетки на допотопном телевизоре «Электрон» и этажерке пахли свежестью, чистотой, но уюта не создавали — в доме чувствовалась пустота.
— Мойте руки, Женя, — громко сказала Алевтина Васильевна из кухни, наливая воду в чайник. — Раковина в сенях.
«Искали здесь, искали в общежитии… Что?.. Рукописи?.. Кассету?.. Фотопленку?.. Письма?.. Устанавливали «жучки»?..»
Евгений вернулся в комнату, помог накрыть хозяйке на стол. Все происходило как-то само по себе, по единожды и повсеместно заведенному обычаю. Он поймал себя на странном ощущении, будто уже бывал в этом доме.
— Вы, наверное, проголодались в дороге? — спросила Алевтина Васильевна. — А у меня холодильник почти пустой. Правда, есть чай краснодарский, из старых запасов, и варенье. Ах да, еще немного сыра, я сделаю бутерброды.