- Берете или шутите?
- Зачем шутить? Цена пятнадцать.
"Неужели уже знает?" - покосился кожевенник на Саблю. Но ответил с прежним достоинством:
- Скину до сорока.
- Больше пятнадцати не дам.
- Тридцать пять! - воскликнул Мулло Фаиз, сам не слыша своего голоса, оглушенный твердостью, с какой Сабля называл эту небывалую, ничтожную цену.
- Я не толковать, не торговаться пригласил вас, Мулло Фаиз, - солидно, как первейший купец, осадил Сабля богатейшего кожевенника Самарканда, - я беру, плачу наличными. Цена - пятнадцать. Завтра будет десять. Но завтра кож ни у кого не останется, а мне надо взять.
- Разве другие уже продали?
- Кто еще не продал - продаст. Пятнадцать лучше десяти, не так ли?
- Да?..
- Если говорить о кожах, а если о грехах, - десять лучше пятнадцати!
- Мне не до шуток.
- Потому я и держу деньги наготове.
- Двадцать! - вдруг решился Мулло Фаиз.
- Больше пятнадцати не дам.
Отказ от такой неслыханной уступки и небывалая на самаркандском базаре твердость Сабли убедили Мулло Фаиза, что дела плохи и надо спешить.
- Берите!
- Сперва глянем, хорош, ли товар. Да и сколько его там?
На душе у кожевенника стало еще тревожней. Товар был хорош, он всю жизнь торговал кожами. Дело это перешло к нему от отца, семья их занималась этой торговлей исстари: сказывают, прадед еще от Чингиза кожи сюда возил. Мулло Фаиз плохими товарами не торговал, лежалого сбывать не мог: тогда от него ушли бы покупатели, а большой купец без покупателей - как голова без туловища. Прежде он не дозволил бы чужому человеку даже через щель заглядывать к себе на склад и тем паче рыться у себя на складе, но теперь и весь склад отдан, и товар продан весь, до последнего лоскута, и уже не выгонишь чужого приказчика со своего склада.
Сабля, между тем, позвал:
- Эй, Дереник!
Из-за лавчонки высунулась голова длинноволосого армянина. Сабля распорядился:
- Огляди-ка товар у купца, - каков, сколько.
- Не долго ли он будет ходить? - встревожился Мулло Фаиз, заметив, что к Сабле направляется остробородый, худой, как костяк, старик Садреддин-бай, опережая своими костями раздувающийся легкий халат.
- Слыхал, кожи берете? - спросил, подходя, Садреддин-бай у Сабли, мраморными глазами вглядываясь в ненавистного ему Мулло Фаиза.
- Если цена подойдет! - ответил Сабля.
- А почем положите?
- Сегодня пятнадцать! Завтра десять.
Старик так резко сел на край лавки, что раздался треск то ли досок, то ли костей.
- Почем? - переспросил он, и показалось, что ухо его вытянулось, как хобот, к самому рту Сабли.
- Как взял у Мулло Фаиза, так и вам предложу: пятнадцать.