В дверях, ведущих на кухню, стояла высокая стройная женщина в длинном голубом платье с алой полупрозрачной накидкой на обнаженных плечах. Блики света играли на ее волнистых каштановых волосах, а темно-карие глаза внимательно смотрели на меня из-под полуопущенных черных ресниц. Ее лицо с безукоризненно правильными чертами римской богини было совсем молодым, фигура - гибкой, девичьей, однако во всем ее облике чувствовались зрелость и опыт ста тридцати прожитых лет. Красивая и суровая, гордая и величественная, ласковая и добрая, такая милая и нежная. Моя мать, Юнона...
Она погрозила мне пальцем - я так и не понял, всерьез или игриво.
- Артур, негодник, ты прячешься от мамочки!
Я кинулся к ней и заключил ее в свои объятия.
- Мама, - прошептал я. - Милая мама.
- Ах, Артур, малыш, - сказала она, всхлипывая у меня на плече. - Мне так недоставало тебя, сынок...
6
Вечный закат в Сумерках делится на циклы - условные сумеречные сутки, состоящие из двух периодов по шестнадцать часов каждый, либо из четырех четвертей по восемь часов - тяжкое наследие давным-давно вышедшей из употребления восьмеричной системы исчисления. Так уж повелось издревле, что Сумеречные спят дважды в сутки - всю первую четверть, или приму, а также еще три-четыре часа во время сиесты в конце третьей четверти, иначе терции. Я упомянул об этом только для того, чтобы вы знали, что я имею в виду, говоря, что проснулся в пятом часу примы.
Итак, я проснулся в пятом часу примы; голова у меня раскалывалась от адской боли. Слава богу, желудок у меня железный, переваривает даже гвозди, не то было бы еще хуже. Накануне вечером мы славно попировали, веселились от всей души, то и дело смеялись по поводу и без всякого повода, болтали без умолку о разных пустяках, вспоминали прошлое. Я напился в стельку и под самый конец ни с того, ни с сего затянул Гимн Света. Изрядно пьяные близняшки подхватили мою песнь, два наших с Брендоном тенора и хорошо поставленный альт Бренды звучали в лад, приподнято и торжественно, а Юнона и Пенелопа глядели на нас с той терпеливой снисходительностью, с какой опытный врач-психиатр смотрит на своего пациента-шизофреника в состоянии невменяемости. Потом я в одиночку запел Гимн Сумерек, но моя мать и моя дочь, решив, что я уже достаточно повеселился, прервали мое сольное выступление и отвели меня в мою комнату.
Юнона сама раздела меня и уложила, как ребеночка, в кроватку. Затем она долго сидела рядом со мной, а я, спьяну позабыв о своих трезвых расчетах, выложил ей все без утайки, все-все о своей жизни в мире, названном мною Землей Артура, даже перечислил ей имена всех девушек, что были у меня на острове, подробно рассказал ей о Дейрдре, не забыл также упомянуть о Бранвене и Дане... Меня сморил сон, когда я начал описывать, что происходило со мной, когда я купался в Источнике. В качестве наглядной демонстрации я попытался вызвать Образ, и, кажется, это вырубило меня окончательно.