Наступила тишина.
— Я? — наконец спросил Ричер. — Да вы сошли с ума. — Он повернулся к Дирфильду, остававшемуся молчаливым и внешне безучастным. — И вы тоже считаете, что это сделал я?
Дирфильд пожал плечами.
— Ну, если это не вы, то человек, абсолютно на вас похожий. И я знаю, что вы уложили двух человек в больницу. Из-за одного этого у вас уже будут большие неприятности. Ну а насчет другого — тут я не знаком с делом. Но Бюро доверяет своим специалистам. В конце концов, именно поэтому мы их и приглашаем.
— Они ошибаются, — сказал Ричер.
— Но можете ли вы это доказать?
Ричер посмотрел ему в глаза.
— А мне нужно это доказывать? А как же насчет презумпции невиновности?
Дирфильд усмехнулся.
— Пожалуйста, давайте останемся в реальном мире, хорошо?
Последовало молчание.
— Даты, — сказал Ричер. — Назовите мне даты и места.
Опять наступила тишина. Дирфильд сидел, уставившись в пустоту.
— Каллан была убита семь недель назад, — наконец сказал Блейк. — Кук убили четыре недели назад.
Ричер мысленно пробежался по времени назад. Четыре недели назад — это было самое начало осени; семь недель назад вернули его в конец лета. В конце лета он вообще ничего не делал. Воевал с лужайкой. Вымахавшие за три месяца сорняки выводили его на улицу каждый день с косой, мотыгой и прочими непривычными инструментами в руках. Он по несколько дней подряд не виделся с Джоди. У нее тогда тоже работы было по горло. Целую неделю она провела за границей, в Лондоне. Ричер не смог вспомнить точно, когда именно это было. Для него этот промежуток одиночества был заполнен борьбой с буйной растительностью, цеплявшейся за каждую пядь лужайки за особняком.
В начале осени он перенес свою деятельность в дом. Там было много дел. Но он делал их в одиночку. Джоди оставалась в городе, занятая бесконечной работой. Изредка они проводили ночь вдвоем. Но и только. Никаких поездок, ни билетных корешков, ни регистрационных карточек в гостиницах, ни отметок в паспорте. Никакого алиби.
Ричер посмотрел на сидящих перед ним семерых сотрудников ФБР.
— Я должен поговорить со своим адвокатом.
Двое местных часовых провели Ричера назад в первую комнату. Его статус изменился. На этот раз они остались вместе с ним, встав по обе стороны закрытой двери. Ричер уселся в пластиковое кресло, не обращая на них внимания. Слушая бесконечный шепот вентиляционных труб в разобранном потолке, ни о чем не думая.
Ему пришлось ждать почти два часа. Часовые терпеливо стояли у дверей, не глядя в его сторону, не разговаривая, даже не шевелясь. Ричер сидел в кресле, откинувшись назад, разглядывая трубы над головой. Комната была оборудована сплит-системой. По одним трубам подавался свежий воздух, по другим отводился спертый. Система была понятной. Ричер проводил взглядом по воздуховодам, представляя себе большие ленивые вентиляторы на крыше, медленно вращающиеся в противоположных направлениях, которые заменяли зданию легкие. Представляя себе свое дыхание, поднимающееся в ночное небо над Манхэттеном и улетающее в сторону Атлантики. Представляя себе, как чертовы молекулы парят и рассеиваются в атмосфере, увлекаемые бризом. За два часа их могло отнести от берега миль на двадцать. Или на тридцать. Или на сорок. Все зависит от погодных условий. Ричер не мог вспомнить, какая вечером была погода. Кажется, ветра не было. Определенно, в воздухе висел туман. Если бы дул приличный ветер, туман бы рассеялся. Значит, вечер был безветренный, так что его дыхание, вероятно, до сих пор упрямо висит в небе прямо над ленивыми вентиляторами.