«Неужели родственники лишили меня способности верить в подлинную симпатию? — вопрошал он, отпустив поводья коня. — Но не могут же обе мисс Кремстон влюбиться в меня через какой-нибудь месяц знакомства, даже если в детстве мы вместе прыгали через клумбу, как утверждает их маменька. А мисс Мейбл смотрит так, словно ожидает от меня немедленного предложения вступить с ней в брак! Не может же она всерьез надеяться на это? Или может?»
К сожалению, Джеймс еще не приобрел среди местных джентльменов близких друзей, с кем мог бы деликатно посоветоваться относительно характера той или иной знакомой леди. Главным образом, потому, что молодые мужчины, живущие в Сандерлн и окрестностях, казались Джеймсу слишком легко мысленными, помешанными на каких-то нелепых идеалах и мечтах о свободе нравов и прочей подобной чепухе. Большинство из них редко покидают родной городок, не говоря уж о поездке на континент, и их суждения о мире казались Джеймсу ограничейными и нелепыми. Даже высказывания мисс Шелтон о ее любимой Италии представлялись ему более разумными, чем пафосные речи Дьюка Moнтрейва или младшего Кремстона.
Читатель уже мог заметить одно любопытное обстоятельство, ускользавшее пока от внимании Джеймса Элингтона, а именно, как часто он вольно или невольно возвращается мыслями к мисс Шелтон. Сперва он поспешил надеть на нее маску интриганки, теперь же не понимал, кто на самом деле скрывается под этой маской. Джеймс не был дамским угодником, наподобие своего друга мистера Хейвуда, а француженки и итальянки, на которых он насмотрелся вдоволь за годы отсутствия в Англии, отталкивали его именно своим женским коварством. Возможно, поэтому он по возвращении домой видел его везде, но, по мере того как снова привыкал жить среди более чопорных и в то же время простодушных соотечественников, недоверчивость покидала его, уступая место здравым, справедливым суждениям. И прежде всего это касалось мисс Шелтон.
Сама же юная леди, не подозревавшая о множественных сомнениях невыносимого родственника, в это время раскладывала в наиболее выгодном свете вышитые салфетки и диванные подушки на старые деревянные столы в библиотеке и надеялась, что вырученные за них шиллинги и пенсы очень облегчат жизнь мисс Чепел или миссис Уиннер. Как ни странно, чем дольше она работала здесь, тем больше чувствовала себя на своем месте. У нее оставалось время вдоволь читать, вокруг нее уже собрался кружок веселой молодежи, а с какой радостью пожилые дамы слушали по четвергам ее чтение вслух!
Время до четырех часов, когда она была занята в библиотеке, пролетало почти мгновенно, а после этого, заперев двери, она с удовольствием проводила полчаса или час в одиночестве, среди книг, словно надеясь, что заложенная в них мудрость передастся отчасти и ей, пока Бет не приходила за ней, чтобы поторопить домой к обеду.