— Он лепит нам с вами Государя, Вадим Викентьевич, — почти так же тихо ответил генерал. — С заглавной буквы. Того самого Государя, которого у нас нет и который нужен нам, как воздух. Вот что он делает. И вылепит, будьте уверены. А потом встанет – и уйдёт. Всё точно так, как говорил.
— Боже мой… Каждое слово, просто каждое слово! Ведь это же записывать надо, записывать! Как – уйдёт?! Кто же ему позволит – такому – уйти?!
— Уйдёт, Вадим Викентьевич. И правильно сделает. Поступит, так сказать, единственно возможным способом, — горько вздохнул Матюшин.
— Ну, значит, я с ним уйду, — Осоргин закрыл глаза. — Без него мне никакой государь не нужен. Вот такое моё всем вам слово – офицерское слово, последнее.
— Послушайте, Вадим Викентьевич, — сердито проговорил Матюшин. — Поверьте, я прекрасно понимаю, что с вами творится, ибо сам переживаю нечто весьма похожее. Но думаю, однако, следует всё же внять доброму совету Якова нашего свет Кирилловича и перестать воспринимать происходящее в столь откровенно мистическом и магическом ключе. И, наконец, вместо того, чтобы завывать от восторга и биться лбом об землю, — чего сии беспримерные деяния, вне всякого сомнения, заслуживают, — всё-таки начать в полную силу Якову Кирилловичу помогать. Так как именно для этого мы с вами, насколько я понимаю, сюда и приглашены!
— Призваны, ваше превосходительство, — Осоргин посмотрел на генерала и кивнул. — Призваны.
— Вот и замечательно. Так давайте-ка займёмся своими прямыми обязанностями призванных на службу солдат. Я подготовлю господ офицеров к предстоящему докладу и обговорю с ними круг возможных вопросов. А вы, если вам это не в тягость, подготовьте, пожалуйста, помещение и надлежащий реквизит.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — ухмыльнулся, козыряя генералу, Осоргин.
* * *
Тэдди волновался – кажется, это было первое в его жизни выступление на публике, да ещё перед теми, к кому он испытывал вполне понятное для мальчика уважение и даже восхищение: офицеры, почти все имевшие боевые награды и получавшие свои звания не в гарнизонах, а в битвах и сражениях с врагом, часто обладавшим многократным превосходством в живой силе и технике. «Курсанты», в свою очередь, чрезвычайно заинтригованные намёками генерала и таинственным видом кавторанга, тоже предвкушали удовольствие: кроме естественного любопытства, — как тринадцатилетний мальчик справится с ролью докладчика, это было ещё и достаточно редкое развлечение, поскольку предельно жёсткое расписание занятий курсантов «зигзагов» не предусматривало.