– Кажется, моя семья ничего от тебя не скрыла, – усмехнулся Деннис. – И каков твой диагноз?
Ему действительно было интересно узнать, что думает о его стариках Сара, такая свободомыслящая и открытая всему новому.
– Мне одно непонятно, – сказала она, закладывая прядь волос за ухо. – Почему ты не упоминаешь о них в своих книгах? Почему ты оставляешь читателя в неведении относительно своего происхождения? Ты ловко заставляешь его сделать вывод, что ты из консервативной семьи.
– О, так ты умудрилась достать мою первую книжку, – засмеялся он. – Непросто, видно, это было. Я ведь собственноручно выкупил почти весь тираж.
Она улыбнулась.
– Ты не ответил на вопрос.
– Знаю. Но я мог бы задать этот вопрос и тебе. – Он протянул руку и накрутил на палец прядку ее рыжих волос. – Прямо ты об этом не говоришь, но заставляешь читателя сделать вывод, что твои папа и мама – предтечи хиппи.
– Ничего подобного.
Он улыбнулся и потянул прядку волос так, что она запрокинула голову. Какая у нее длинная нежная шея.
– По крайней мере, у меня создалось именно такое впечатление.
– Я очень разочарована, – парировала она, – что ты не прочел книгу целиком.
Он иронично поднял брови.
– Вот как?
– Да, – кивнула Сара. – В восьмой главе я говорю о том, как сильны подчас бывают традиционные роли и патриархальные связи даже в моей собственной семье.
– Ты, может, и примеры приводишь? – насмешливо осведомился он.
– Да, привожу.
– И какие же?
– Не скажу.
Оба засмеялись. Сара ласково поглаживала пса за ухом, а тот блаженно жмурился.
– Я и не думала, что ты собачник, Деннис.
– А я и не собачник, – возразил он.
– Эй, молодежь – крикнул от дверей дома отец. – Обедать пора. Какие пожелания?
Деннис сложил ладони рупором:
– Надень штаны!
Сара засмеялась, а Деннис удивленно подумал: давно у него не было так хорошо и спокойно на душе.
Закатав рукава, Деннис вытирал тарелки, которые мама, помыв, подавала ему. Хорошо, что мама решила одеться. Ему никогда особенно не нравились ее длинные, до пят, прямые платья с индейскими орнаментами. Но сегодня и они сойдут. Все лучше, чем ходить голой.
– Мне она нравится, – улыбаясь, сказала Рут.
Он сделал вид, что не понимает, о ком она. Неторопливо поставил чистую тарелку на полку.
– Кто – она?
Она погрозила ему пальцем.
– Сам знаешь кто.
Еще бы ему не знать! Эта женщина не выходит у него из головы. Во время обеда он все время испытывал неловкость. Наверное, потому, что он впервые после неудачного визита первой жены привел в дом женщину. Конечно, привел – не совсем подходящее слово, но не в этом суть. Когда он видел, как Сара непринужденно болтает с его родителями и заразительно смеется, он не мог не удивляться: посторонняя женщина чувствует себя совершенно в своей тарелке, а он всю жизнь осуждал своих родителей и стеснялся их.