Виадук Джорджия находился так близко от гостиницы «Риальто», что любой мало-мальски сильный человек мог легко добросить до его кирпичной стены камень или, скажем, колпак от колеса. Окно было широко раскрыто, и от движения автомобилей в комнате стоял такой шум, что Уиллоусу с его негромким голосом приходилось почти кричать, чтобы его услышали.
Но как бы он ни старался, до лежавшего на гостиничной кровати парня было не докричаться.
Уиллоус осматривал вспухшее тело и видел, как потемневшая плоть выпирает у запястий, у щиколоток, на груди. Расстегнутая рубашка из ткани, похожей на шелк, с немодным широким воротником, украшенным белым кантиком и серебристыми треугольничками, была небрежно заправлена в черные вылинявшие джинсы. Лопнутые заклепки на черном кожаном поясе изображали стилизованную лошадь, которая пыталась сбросить седока. Ковбойский стиль прослеживался до самых ботинок, дорогих – разновидность змеиной кожи, – но сильно запущенных и с изношенными каблуками.
Дежурного попросили ни до чего не дотрагиваться, только открыть единственное окно как можно шире. И хотя перед окном лежала гора мусора, влетавший в окно ветерок был довольно свежим и приятным.
– Дня три-четыре? – спросил Уиллоус.
Паркер кивнула. Посмотрев на женщину, сидевшую у стены, Уиллоус подошел к окну. Там, внизу, двое мужчин, прячась от ветра под путепроводом, делили между собой содержимое коричневого пакета.
– Вы можете сказать, когда это случилось, Хани? – мягко спросила Паркер.
Женщина, замершая с глазами, устремленными в потолок, дважды моргнула, словно соображая.
Паркер ждала, стараясь не выказывать нетерпения. Женщина молчала, и Паркер уже сомневалась, что она когда-нибудь заговорит.
– Среда, думаю, что это было в среду, – наконец вымолвила Хани.
– А причина? Была ведь какая-то причина?
Хани кивнула, облизала губы.
– Он заставил меня выйти, хотя шел проливной дождь, и купить лотерейный билет. Он знал, что я промокну, но ему было наплевать. Он думал только об одном – как бы разбогатеть.
– Сколько вам лет, Хани?
– Девятнадцать.
– Нет, правда. Сколько вам лет?
Хани задумчиво улыбалась. Во рту не хватало переднего зуба, да и остальные выглядели не слишком надежно.
– Двадцать шесть, а в неудачный день – все тридцать.
– Хани – это ваше настоящее имя?