— Ах да, это… внезапная смерть, о которой ты говорила… полиция и все такое. Должно быть, до ужаса нудно.
Собирался ли он предпринимать что-то или мы будем сидеть тут и болтать до темноты? Может быть, лучше мне взять инициативу? В таком случае по меньшей мере у меня будет преимущество неожиданности. Но как это сделать?
Я припомнила сестринский совет, который однажды Фели дала Дафне и мне.
«Если к вам пристает мужчина, — сказала она, — ударьте его прямо в достоинство и бегите со всех ног!»
Хотя тогда это показалось полезной каплей мудрости, сейчас единственной проблемой было то, что я не знала, где расположено достоинство.
Надо придумать что-то другое.
Я покрутила носком туфли в песке; я схвачу горсть песка и брошу ему в глаза, до того как он успеет что-то понять. Я видела, что он продолжает наблюдать за мной.
Он встал и отряхнул брюки.
— Иногда люди делают что-то в спешке и потом жалеют, — поделился он со мной. Он имел в виду Горация Бонепенни или себя? Или он предостерегал меня, чтобы я не натворила глупостей?
— Ты знаешь, я видел тебя в «Тринадцати селезнях». Ты была в холле и рассматривала регистрационную книгу, когда я подъехал на такси.
Проклятье! Все-таки меня засекли.
— У меня там друзья работают, — пояснила я. — Мэри и Нед. Я иногда захожу к ним поболтать.
— И ты всегда обыскиваешь номера постояльцев?
При этих словах мое лицо залилось краской.
— Как я и подозревал, — продолжил он. — Послушай, Флавия. Я буду с тобой откровенен. Деловой партнер держал у себя то, что ему не принадлежало. Это было моим. Теперь я точно знаю, что помимо моего партнера в номере побывали только два человека — ты и дочь владельца. Я также знаю, что Мэри Стокер не имела причин брать конкретно эту вещь. Что прикажешь думать?
— Вы имеете в виду старую марку? — спросила я.
Я собиралась балансировать над пропастью и уже натягивала трико. Пембертон сразу расслабился.
— Ты признаешься? — спросил он. — Ты даже умнее, чем я полагал.
— Она была на полу под чемоданом, — объяснила я. — Должно быть, выпала. Я помогала Мэри убрать в комнате. Он забыла сделать кое-что, а ее отец, понимаете, бывает…
— Понимаю. Так что ты украла мою марку и унесла ее домой.
Я прикусила губу, сморщила лицо и потерла глаза.
— На самом деле я ее не крала. Я подумала, что кто-то ее уронил. Нет, это не совсем так: я знала, что ее уронил Гораций Бонепенни, и, поскольку он был мертв, ему она больше не нужна. Я подумала подарить ее отцу, и тогда он больше не будет сердиться на меня из-за вазы Тиффани, которую я разбила. Теперь вы все знаете.