Иван насилу вырвался из лап Серого, весь красный, жаркий, то ли от объятий отрока, то ли от похвалы.
— Знал бы ты, как я испугался, — неожиданно для самого себя, потупив взор, признался он: природная честность царевича яростно восстала против распотешившегося самолюбия. Сказал он так, и голову повесил, ожидая от Волка укора или насмешки, на которую он бывал так скор. И ушам своим не поверил, когда в ответ услышал:
— А уж я-то как…
— Что?
— Я говорю, знал бы ты как Я испугался! Думал, ну, все, конец тебе, Волченька, пришел. Допрыгался, милок. Так что, спасибо, тебе, Иван-царевич, выйдет из тебя настоящий лукоморский витязь, — и он, лукаво подмигнув, кивнул на громадный том, оставшийся последним на траве.
Немного помявшись, Иван откашлялся и решился:
— Сергий?
— Что, царевич?
— А про какое яблоко разбойники тебя пытали? — и тут же быстро добавил: — Но если это секрет, ты не говори. Я не обижусь.
— Да никакого секрета теперь уже нет, — пожал плечами Волк. — Вот, смотри, — и он, отступив на пару шагов в лес, тут же вернулся назад с кожаным мешочком, размером с большое яблоко, в руках. Развязав тесемки, он вытряхнул на ладонь большое яблоко. Самое настоящее большущее румяное яблочко.
Или нет? Или не совсем настоящее? Или совсем не настоящее? Настоящим оно только казалось при первом, поверхностном взгляде. Но стоило посмотреть на него более внимательно, как сразу становилось ясно, как поначалу его можно было принять за настоящее. Более искусной работы Иван не видел за всю свою (правда, короткую и бедную событиями и новыми впечатлениями, но зато все-таки царскую) жизнь. Его можно было сравнить разве что с золотыми яблоками со знаменитой батюшкиной яблони, но они были полностью золотыми, а у этого один бочок сверкал рубином, черешок — черненное золото, а листик был изумрудным, тонким, прозрачным, и все прожилочки были видны, как на живом.
— Ах, красота-то какая!.. — восторженно выдохнул царевич и, не сводя с яблочка глаз, медленно, как во сне, протянул к нему руку, но тут же вскинул вопрошающий взгляд на Волка: — Можно?
— Бери, бери, — добродушно кивнул Серый.
Яблоко было холодным и тяжелым. Налюбовавшись вволю, Иван осторожно опустил яблочко обратно в мешочек, затянул тесемки и отдал Сергию.
— Откуда оно у тебя?
— Это не мое. Это Ярославны. Разбойники похитили его у нее, а я вернуть подрядился.
— Те самые?… — царевич не закончил вопроса, но Серый и так понял, о ком шла речь.
— Те самые. И еще атаман, Хорек этот. Только сам-то он в личности не смог за мной прийти, — и Волк хитро ухмыльнулся.