Вот с этими-то двумя достойными типами и познакомился Киря как-то летом во время рыбной ловли на слободском пруду. Сразу завязалась дружба между троими мальчиками. Кирю прельщало кажущееся молодечество и бесстрастие юных бродяг. Ему нравилось их ухарство и бесшабашие, уменье наводить страх на людей и ловко избегать рук полиции. К тому же Степка знал какой-то особенный способ приманивать рыбу, которым очень охотно поделился с Кирей. За это Киря обязался носить обоим друзьям из дома остатки обеда и куски хлеба, ловко унося их из-под носа у Софки и у самой Лукерьи Демьяновны.
«Летняя» дружба, о которой, впрочем, Киря благополучно умалчивал дома, перешла в «зимнюю». Мальчики встречались теперь на затянутом льдом слободском пруду, куда Киря бегал тайком от домашних. Друзья усаживались на скат берега, закрытый толстыми стволами осин, росших тут же, и здесь на сугробах снега делились впечатлениями. Киря продолжал доставлять сюда Степке и Ваньке необходимое пропитание, те же в благодарность угощали его скверными папиросами, набитыми махоркой.
Это случилось шестью днями позже истории с Навуходоносором.
Был тихий, февральский вечер. Друзья сидели на скате. Все трое курили. Оборванцы затягивались с видимым наслаждением, Киря с отвращением, которое всячески старался скрыть от своих собеседников. Скверный табак раздражал нос и горло, оставляя отвратительный привкус во рту.
— Так, говоришь, проходу не дают? Так все и дразнятся? — сплевывая с каким-то особенным ухарством через зубы, спросил Степка Кирю, только что рассказавшего неприятные последствия об истории Навуходоносора своим новым «друзьям».
— Минуты нет покоя. Вся гимназия узнала. Носу показать в перемену нельзя. Говорят: городской «школьник насмерть закатал гимназиста». А во всем он виноват… Молчать бы ему перед папашей следовало, а он, на те, высунулся, вот, мол, глядите, — я умник какой!
— Ладно, мы этому умнику ум-то посрежем малость! — пробасил Ванька, затягиваясь папироской.
— Так я возненавидел, так! Смотреть на него не могу. Так бы глаза и выцарапал. Так бы и отплатил ему за всю его каверзу… — горячился Киря.
— От-пла-тил! — протянул презрительно Степка. — От-пла-тил… Туда же тоже. Где уж тебе, мозгляку этакому, отплачивать-то. Ты это нам поручи. Мы его в лучшем виде отработаем. Только держись! Ты сам не поскупись только. Даром зря никто тебе в драку за другого не полезет. Вот что: уговор лучше денег, миляга: давай двугривенный на водку, так мы тебе его живо сократим.
— Нет у меня денег, — смутился Киря.
— А книжки есть? — хитро прищурился на него Степка.