Он принялся аккуратно ставить автографы Герасимова. Толстый мизинец Плеши, украшенный перстнем с печаткой, указывал ему нужную графу. Он не спешил, проверяя, правильно ли запомнил длинные ряды цифр, банковские реквизиты, номер личного счета консультанта и его имя.
Наконец все экземпляры были подписаны. Плешаков аккуратно сложил бумаги в папку и поднялся.
— Спасибо, Станислав Владимирович. Не буду вас больше утомлять. Отдыхайте, выздоравливайте.
Сергей проводил его в прихожую, держась за виски и мучительно морщась. — Голова раскалывается, — пожаловался он, — какая это все-таки гадость, сотрясение мозга.
— Да, — сочувственно кивнул Плешаков, — неприятная вещь. Может, вам не стоит самому садиться за руль в ближайшее время? Давайте я пришлю вам шофера.
— Спасибо, — улыбнулся Сергей, — я как-нибудь сам. Не хочется чувствовать себя совсем уж инвалидом.
— Понятно. Значит, сегодня ночью вы сами встретите своих родителей?
«Оба-на! — рявкнуло в голове Сергея. — Мама с папой прилетают сегодня ночью. Я не мог не знать этого. Как он смотрит на меня, гад, как смотрит. Он сразу что-то почувствовал, но не подал вида? Или нет? Я становлюсь слишком мнительным. Райский сто раз предупреждал, что я сам не должен ни секунды сомневаться. Герасимов мог забыть о маме с папой? Да запросто!»
— Простите, что вторгаюсь в сугубо семейные дела, — продолжал Плешь, понизив голос, — но лучше бы вам их встретить, учитывая состояние Владимира Марленовича…
— А-а… — растерянно протянул Сергей, — что с ним?
Он тут же испугался, что опять ляпнул лишнее, но оказалось, все правильно. Плешь мрачно опустил голову и произнес еще тише:
— Я хотел поговорить с вами, но все не решался. Мне кажется, ваш отец болен. Тяжело болен. Он обсуждать это ни с кем не желает, ну вы знаете его характер. Я как-то попытался намекнуть, что у меня есть отличный врач, профессор, диагност, но Владимир Марленович категорически заявил мне, что здоров и во врачах не нуждается. Однако я вижу, он тает на глазах. Боюсь, что такое поспешное, незапланированное возвращение в Москву — совсем нехороший признак. Вы бы поговорили с ним, убедили пройти обследование.
— Да, — кивнул Сергей, — я попытаюсь поговорить и, конечно, встречу их, но, пожалуй, вы все-таки пришлите за мной машину.
— Разумеется. Самолет садится в три пятнадцать по московскому времени, в аэропорту надо быть не позже половины четвертого. Пробок ночью нет, в общем, к трем машина будет.
— Спасибо, Егор Иванович, — слабо улыбнулся Сергей, — значит, вы считаете, у папы что-то серьезное?