— Странный парень, — пробормотал Джеффри.
— По-моему, нет, — было видно, что она изо всех сил старается вспомнить его. — Он ведь был тогда солдатом, понимаешь? Он был им все то время, что я его знала.
— Боже мой, ведь это верно! — он узнал, наконец, тень своей собственной юности в том причудливом военном прошлом, отступающую все дальше и дальше с каждым уходящим днем. — Ну да, конечно! Бедняга! Бедняга парень!
Мэг склонила голову, Она никогда не кивает, вдруг подметил ее спутник. Ее движения всегда плавны и грациозны, как у эдвардианской дамы, только более естественны.
— Я никогда не видела его вне войны, — произнесла она, как произносят «я никогда не видела его трезвым». — Мне кажется, я совсем его не знала, то есть не знаю.
Последние слова прозвучали как-то неразборчиво, и она растерянно замолчала. Такси тем временем, уловив момент, снова рванулось вперед и резко повернуло к вокзалу.
— Ты пойдешь со мной, Джефф?
— Нет, — отказ показался ему самому чересчур суровым, и он поспешил как-то смягчить его. — Мне, наверное, не стоит, верно? Я позвоню тебе часов в пять. Вы ведь без меня там справитесь, с Кэмпионом и его ищейкой, правда же? Думаю, без меня тебе будет проще. Разве нет?
В вопросе неожиданно прорвалась пронзительная нота внезапно вспыхнувшей надежды. Мэг расслышала ее и поняла, но раздумывала слишком долго.
— Я просто не знаю.
— Ступай одна, — он едва тронул ее губами и распахнул дверцу прежде, чем такси успело затормозить. Когда он помогал Мэг выйти, она вцепилась ему в рукав. Уличная толпа, огромная и бестолковая, снова притиснула их друг к другу. И снова Джеффри увидел Мэг, как видел с небольшими перерывами все сегодняшнее утро, но уже другими глазами и как бы впервые. Ее голос, долетая до него сквозь уличный грохот, звучал неуверенно и напряженно. Она пыталась объяснить ему:
— Я ведь ничего толком не сказала тебе, Джефф. Я совсем запуталась. Мне так жалко, милый!
— Не надо, — тихо произнес он и чуть подтолкнул ее вперед. Толпа подхватила ее и унесла прочь под темные своды вокзала, увешанные фестонами тумана, словно падуги старинного театра. Она обернулась, хотела помахать ему маленькой ладошкой в перчатке, но не смогла этого сделать — сперва из-за носильщика с тележкой, потом из-за женщины с ребенком, и наконец исчезла из вида, а он все стоял и смотрел ей вслед, позабыв захлопнуть дверцу такси.
А в это время мистер Альберт Кэмпион и старший инспектор полицейского Управления Чарльз Люк, глава второго, самого тяжелого во всей столице полицейского округа, чем он и гордился, стояли на крытой площадке в южном крыле вокзала позади нескольких рядов вагонов и ждали. Мистера Кэмпиона годы пощадили, разве что выбелили ему шевелюру. В остальном, он был все таким же, как в свои девятнадцать — стройный мужчина элегантно неброской внешности, среднего — примерно шести футов — роста, с обманчиво безразличным выражением лица и приятными манерами. Без особых примет, — таких обычно не замечают и недооценивают, — он спокойно стоял, заняв выгодную для наблюдения позицию, и добродушно-небрежно обозревал толпу.