Владимир Матвеич проснулся получасом позже обыкновенного, напился чаю, выкурил трубку "Жукова" и, мечтая о девице Рожковой, отправился в департамент.
В департаменте он получил от одного из своих товарищей - человека с хорошим состоянием, записку следующего содержания:
"Любезный друг Володя. В воскресенье мы сбираемся покутить; надеюсь, что и ты не откажешься быть в числе наших. Приходи ко мне с утра; мы прогуляемся по
Невскому, а потом отправимся к Фельету. С нами, между прочим, будут кое-кто из литераторов: ZZ, Т* и К* и еще один славный малый, с которым я тебя познакомлю.
Твой Р-в".
В воскресенье утром на Невском проспекте народа не перечесть! Скромные немочки,
Маргариты молочного цвета, с молитвенниками в руках, только что из церкви; дородные русские купчихи в дорогих мехах, с улыбкой, с черными зубами и с толстыми мужьями, только что от самовара, в дорогих шубах; молодые и старые, величественные и поджарые, испитые и жирные чиновники разных сортов: и те, которые не снимают с своих плеч вицмундира, и те, которые отзываются о вицмундире с презрительной улыбкой, и те, которые не имеют еще орденов и потому закутываются, и те, которые отважно выставляют на мороз грудь свою, увешанную орденскими знаками; дамы и девицы среднего сословия с гордыми взорами, а сзади их лакеи с аксельбантами и с заплатами на ливреях. И много, много еще разных лиц… И среди этой разнообразной и разноцветной толпы - усы, прелестные усы, завитые в кольца… И над этой разнообразной и разноцветной толпой роскошно колеблющиеся белые и черные султаны, от которых замирают и трепещут сердца барышень… Очаровательный Петербург! гранитный и чиновный город! нет подобного тебе города на земном шаре… по холоду, сырости и скуке.
Владимиру Матвеичу, несмотря на тесноту, было очень приятно гулять по Невскому проспекту… Глаза его разбегались от предмета к предмету… Бобровые воротники с проседью, сани под ореховое дерево, рысаки, барышни, малахиты, имбирное варенье, бронзы, страсбургские пироги, картины в окнах, устричные раковины, прибитые к дверям и валяющиеся у дверей, - повсюду роскошь, растравляющая страсти, повсюду блеск, ослепляющий глаза, и к тому же солнце… Владимир
Матвеич чувствовал, что жизнь блаженство, если есть средства пользоваться жизнию. За день до этого он воображал себя богачом, потому что в ящичке, в котором он хранил накопленные деньги, лежало 25 рублей ассигнациями, - теперь, глядя на все это, он показался самому себе нищим… Уже легкая тень неудовольствия готова была мелькнуть на лице его, но он подумал: "что ж такое? не все родились богачами: трудись, хлопочи, пробивай себе дорогу! употребляй все средства… и у тебя со временем будут бронзы, малахиты и рысаки, барышни, имбирное варенье и страсбургские пироги…" Он обтер губы при этой мысли и улыбнулся… Образ дочери почетного гражданина Рыжкова снова мелькнул перед ним.