Теплый дождик – а точнее водяная взвесь стояла в воздухе и миллионами касаний щекотала мне кожу. Видимость упала до двух метров – будто нас накрыло одеялом из пара, и странно было слышать снизу мягкий плеск и шорох рассекаемой водной глади – казалось, откуда здесь море? Так прошло еще полчаса и вдруг занавес влаги раздвинулся и я, как на авансцену, вышел на чистый простор, обозначенный далеко впереди, куда устремлялись сходящиеся линии перспективы, заревом огней. Земля! Я сделал это! До берега оставалось мили полторы. Оттуда дул легкий ветер, мне казалось, что я угадываю в нем запахи человеческого жилья.
Мне так хотелось поделиться новостью, что я выключил мотор и спустился в каюту. Шеф, тяжело дышал, лежа на животе. Странное чувство силы и жалости охватило меня, пока я смотрел на него, спящего. Сон делал его уязвимым, зависимым от меня, бодрствующего, мне хотелось властвовать над ним и в тоже время его защищать… Крадучись, я прошел дальше и неслышно прикрыл за собой дверь, ведущую в коридор. Я вошел к Талассе и включил свет – она сидела на полу, прислонившись к стене и, свесив голову на грудь, спала, но тут же проснулась и подняла на меня сонный взгляд:
– Ты за мной?
– Да, – сказал я.
– Шея затекла, – виновато улыбнулась она, подбирая под себя ноги, пряча их под широкие полы халата. – Больно. Можешь помассировать?
– Просто обязан, – сказал я. Мне не терпелось прикоснуться к ней. Теперь мы были с ней на одной волне, и оба чувствовали это. Чтобы не разрушить нашу связь, я решил не говорить ей про берег, который нас несомненно разлучит.
– Отвяжи меня от этой проклятой трубы, – сказала она.
Я не без труда развязал тугой и мокрый узел рубашки.
Таласса поднялась на колени и просительно посмотрела на меня, подергав руками за спиной.
Я помотал головой – освобождать ее от наручников я не собирался.
Она с молчаливым укором глянула на меня – не веришь, дескать, и выразительно вздохнула. Ничего, пусть потерпит, немного осталось, так немного, что я готов был развернуть яхту и снова отправиться в открытое море. Я не хотел терять Талассу. Я подошел к ней, стоящей на коленях, и коснулся ее шеи. Шея у нее была гибкая и высокая, как у балерины. Ременные мышцы на задней ее стороне действительно были в тонусе, и я стал осторожно приводить их норму мелкими нежными вибрирующими движениями, разогревающими клетки ткани. Эта профессиональная нежность, имеющая лишь физиологический аспект воздействия, тем не менее впечатлила Талассу – я услышал, как она чутко замерла, и это возбудило меня, будто я просто ласкал свою любимую. Да так оно, впрочем, и было. Я хотел ласкать, хотел прикасаться к телу любимой женщины, хотел освободиться от темных сил, от демонов – мне хотелось быть честным, чистым и ни в чем не виноватым, и чтобы у меня был отец, главный человек в моей жизни, сильный и умный и чтобы он вошел и сказал, положив мне руку на голову: «Ты молодец, сынок. Я тобой горжусь».