Невинность я потерял из-за спичек. Точнее, из-за их отсутствия.
Однажды поздней осенью, в сырь и грязь, когда не переставая шли мелкие холодные дожди, и небо висело над самыми крышами домов, поглотив до того Хибины, когда особенно отрадно было сидеть дома, в тепле Володькиной комнаты с жарко натопленной печкой, мы, отработав очередной прием в партере, захотели чаю. Но спичек в доме не оказалось. Володька уже обшарил все мыслимые уголки и теперь озадаченно смотрел в потолок, что-то соображая.
– Ничего, – почесал он нос. – Щас найду. К соседям схожу…
Он долго не возвращался, а когда вернулся, не мог понять, о каких спичках я его спрашиваю. Был он возбужден, глаза чуть не вылезали из орбит, губы раззявлены от удивления или еще от чего-то.
– Пойдем, – схватил он меня за рукав и потянул к двери.
– Куда? – не понял я, оставаясь на месте, что мне не стоило особого труда, так как я был сильнее.
– Что ты? Пойдем, – уже просительно воззрился он на меня, утрачивая состояние минутного превосходства. – Там такое, не пожалеешь! Баба там дает. Мне дала и тебе даст. Пойдем! Я еще хочу. Вместе ее отжарим.
Надо ли говорить, что это была искра, упавшая на сухой или пусть чуть подмоченный хворост наших мальчишеских фантазий и разговоров. Воображение мое вспыхнуло, под сердцем образовалась пустота, а под животом – холод, будто я глянул в пропасть или улетел на качелях под самые небеса. Но первоначально главное было все же в другом – в том, что я должен был поддержать в глазах друга свой авторитет лидера.
…Дверь в квартиру соседки была незаперта, и Володька, крадучись, без стука проник внутрь и поманил меня. В кухне было полусумрачно, но дальше, в комнате, горел свет. Мы вошли и первое, что я увидел – это пустой стол, на котором стояла початая бутылка водки. Ни стаканов, ни закуски, как будто пили по-простому, из горла, как мужики в подворотне.
– Выпьем? – предложил Володька. Присосавшись к горлышку, он бесстрашно запрокинул бутылку и сделал глоток.
– Для храбрости… – пояснил он. – И чтобы хуй стоял. От водяры стоит лучше. Все говорят.
Я помотал головой. Пить мне не хотелось. К тому же в комнате было жарко, душно и от спертого воздуха меня начало мутить. Но волнение внутри не оставляло меня, я чувствовал, что сейчас может произойти что-то невероятное, страшное и манящее одновременно, хотел этого и хотел убежать и не мог себе это позволить, чтобы не упасть в глазах друга.
– Где баба-то? – тихо спросил я.
– Да вон она, – и Володька отдернул ситцевую шторку, которую я поначалу принял за белье на просушке.