Не произнеся ни единого слова, водитель и пассажир вышли из микроавтобуса, снабженного кондиционером. В лицо сразу же ударила обжигающая волна. Им предстояло преодолеть всего лишь несколько метров до входа в прохладное здание, но жара стояла невыносимая. Воздух весь пропитался едким, липким запахом нефти.
Дверь открылась прежде, чем они постучали. Трое вооруженных мужчин ввели их внутрь. Уинтроп сказал себе, что вот теперь-то события развернутся по-настоящему.
Париж, остров Сите, 15 марта 1355 года, ночь
Голос не иссякал. Хрупкий, дрожащий, как и тело. Он излагал историю жизни молодой женщины, посвященной в тайну, смысла которой она не понимала. Поддавшись очарованию мужчины, чьи истинные цели от нее ускользнули, она приняла изумление за любовь.
Фламель записывал, не поднимая головы. Иногда, когда голос затихал или прерывался рыданием, он слегка поворачивался. И то, что он видел, заставляло его поскорее возвращаться к своим обязанностям.
А палач оставался невозмутимым. Он держал лезвия секатора закрытыми, и тот походил на челюсти в наморднике. Палач внимательно рассматривал тело, истекавшее потом. Возможно, он скользил взглядом по кривой линии сочившихся ран или черным ручейкам крови, стекавшим по складкам кожи. Возможно, в этой географии зла он видел другой мир, двери в который открывают страдания. Что мог думать палач, любуясь своими творениями, выгравированными на плоти?
— Достаточно.
Эхо еще не успело стихнуть, как вновь раздался суровый голос Артуса. Похоже, он начал проявлять нетерпение.
— Мы только теряем время. А вот его-то как раз у нас нет. Не стоит обманывать нас.
Флора замолчала. Было слышно лишь ее хриплое дыхание, дыхание обезумевшего человека.
— Но я говорю правду.
— Ты углубляешься в воспоминания, в перипетии своей ничтожной жизни. Это меня не интересует. Расскажи об Исааке.
Она вновь заговорила, едва сдерживая рыдания.
По мере того как Фламель записывал, все яснее вырисовывалась личность Исаака Бенсераде. Он родился и учился в Хероне, в Испании. Там существовало еврейское сообщество, традиции которого не изменились со времен античности. Евреи совершали ритуальные омовения, изучали Тору и ходили в синагогу, словно по-прежнему жили на земле Израиля. Однако этот образ жизни, определяемый ритуалами предков, не мог больше утолять жажду истины, которой горели некоторые эрудиты и те, кто прилежно изучал Священное Слово. Они считали, что неукоснительно следовать одной-единственной традиции значит идти против Бога.
Среди них Исаак был самым взбалмошным. Он изучал медицину, чтобы наследовать отцу, однако этого ему было мало. Усердно посещая раввинские школы, он ночи напролет читал священные тексты, постоянно расспрашивал приезжавших в Херону евреев. Он общался даже с христианами, особенно с монахами, о которых поговаривали, будто они владели всей античной мудростью, спрятанной в их библиотеках. Его также видели в обществе рабов, босоногих неверных, ступавших по земле, восхваляя имя Аллаха. А потом он открыл сердце всему миру и стал меньше понимать Бога своего народа, недоступного и неведомого. Бога, которого можно было лишь почитать, в то время как в католических монастырях и братствах суфиев учили смотреть Богу в лицо, пусть даже от этого можно было сойти с ума.