— Пить человеческую кровь.
Начальник стражи, выругавшись, принялся плеваться.
— Вы сумасшедший!
— Нисколько. Вы спросили меня, палач ли это.
— И что?
— Я констатировал, что у него черные ногти. Учитывая его… скажем, ремесло, у меня возникла одна гипотеза. Просто надо было проверить, человеческая ли это кровь, оставшаяся после его работы.
— Вы заставили меня проглотить кровь жертв этого?.. — возмутился офицер короля.
Лекарь пожал плечами.
— Следовало проверить. А это можно сделать только на вкус. Другого способа нет. Но успокойтесь, вы блестяще выдержали испытание. Речь действительно идет о теле палача.
Забившись в угол комнаты, Никола Фламель наблюдал за ними.
— Мэтр Фламель, — голос Парея обрел прежнюю властность, — там внизу секретарь записывает показания свидетелей. Вы же именем короля поступаете в мое распоряжение. Вам сейчас принесут перья и пергамент.
— Я… но для чего?
Однако Ги де Парей не слушал его. Он повернулся к лекарю.
— Мессир лекарь, вижу, вы принесли свои инструменты?
— Да.
Начальник стражи подошел к телу Жеана Артуса и посмотрел на него.
— Так вскройте же его!
Париж, Пале-Рояль, наши дни
Дождь лил как из ведра, словно все тучи неба собрались над одним вполне определенным местом, чтобы беспрерывно орошать его водой. Машины ехали медленно, а пешеходы бежали в надежде спрятаться от водяных потоков. И только японцы, одетые в одинаковые пластиковые непромокаемые плащи, восхваляющие японское солнце, несгибаемо стояли под дождем возле огромной витрины магазина, где продавались духи и сумки по сниженным ценам.
Марка сразу же пожалел, что не взял с собой зонтик. Он поймал такси и поехал ко входу во дворец, построенный для семьи герцога Орлеанского. Пробежав несколько метров, отделявших его от кафе, он промок до нитки.
На дворцовых галереях толпились туристы, рассматривавшие витрины роскошных магазинчиков, а также случайные прохожие, ждавшие, когда закончится потоп.
Комиссар еще издали заметил Брата Толстяка, выделявшегося в толпе благодаря своему телосложению. На нем был грубый темный плащ, который в прошлом веке мог бы произвести настоящий фурор во французском гестапо. Полицейский, державший в руке сигару, подал ему знак.
Антуан быстро направился к нему. Холодная, промокшая насквозь одежда вызывала неприятные ощущения. Брат Толстяк протянул комиссару руку, которую тот пожал, выругавшись про себя. С тех пор как они познакомились, его коллега признавал только масонское рукопожатие. Застарелая привычка, от которой ему следовало бы избавиться.
— Золото! Марка, золото!
— Золото? Правда? — ответил Антуан. — Ты уверен, что эксперты не ошиблись?