Сердце у Дорина застучало быстрей, но виду он не подал, смотрел все так же открыто, улыбчиво.
— Откуда такое владение баварским диалектом? — спросил командир.
— От матери. Она у меня немка. И от деда. Ездил к нему каждое лето. Он председатель колхоза «Рот фронт», в Саратовской области. Бывшие немецкие колонисты. Они сто лет назад из Баварии переехали. Ну, в смысле, не они, а ихние предки.
— А отец ваш, Максим Иванович Дорин, кто был? В документах написано «из крестьян-бедняков». Как он с вашей матерью сошелся? Необычно: деревенский парень — и дочь колониста. Вы рассказывайте, рассказывайте, я не из пустого любопытства спрашиваю.
Понятно, что не из пустого, подумал Егор.
— Он тоже Саратовской губернии. На империалистической воевал, дали ему отпуск по ранению. Тогда они с матерью и встретились. Она еще совсем девчонка была. Ну, полюбили друг друга. Дедушка Михель против был, так отец маму тайком увез, — наскоро рассказал про неинтересное Дорин. Главное-то про отца начиналось после революции: как он добровольцем в Красную Гвардию пошел, как комиссаром батальона стал, как его белоказаки в плен взяли и шашками зарубили.
Но про Гражданскую войну бритый слушать не стал. Сказал — и так знает, в характеристике этот героический факт отражен.
— А что ваша мать теперь? Она ведь в Саратове живет? Замуж не вышла?
— Нет. Отца очень любила. Долго по нему убивалась. А теперь куда ей замуж, старая уже — сорок два года.
На это командир улыбнулся.
— Вам, Дорин, сколько лет? Двадцать четыре?
— Осенью будет. Я, товарищ командир, 8 ноября 1917 года родился, — с гордостью сообщил Егор.
Тот понимающе усмехнулся:
— Понятно. Первенец новой эры. Ответственное звание.
Только теперь Егор разглядел, что в коридоре за дверью кто-то стоит — в щели мелькнул защитного цвета рукав с шевроном. Так вот почему за всё время разговора в раздевалку никто не сунулся…
— Поговорим, товарищ младший лейтенант? — показал бритый на скамейку. — Минутка найдется?
Спрошено было явно для проформы, и ответ мог быть только один.
— Само собой, — кивнул Егор, хотя времени до свидания с феноменом у него оставалось в обрез.
Натянул через голову фуфайку, сел.
— Не соскучились по настоящему делу? — спросил собеседник, и сердце снова скакнуло. — Напомните-ка биографию. Про детство и отрочество можете пропустить, начните прямо с юности.
— Ну что… — Дорин застыл, недошнуровав ботинок. — В 35-ом закончил десятилетку, в Саратове. Поступил в Летную школу, я ведь аэроклубовский. Выпущен в 37-ом, с отличием. Служил в Киевском военном округе, в истребительном полку. Недолго. Подал рапорт в Испанию, прошел предварительный отбор, но вместо Испании попал в Школу Особого Назначения. В августе 39-го зачислен в Немецкий отдел Главного Управления Госбезопасности. Но отдел в сентябре расформировали, после Пакта о ненападении… Месяца два ждал нового назначения. Определили в спортобщество «Динамо» — у меня с Летной школы первый разряд по боксу. Уже полтора года здесь…