Чем меньше оставалось до Плющева, тем больше нервничал Егор. Когда же вдали показался знакомый забор, стало младшему лейтенанту и вовсе худо, хоть назад поворачивай.
— Вот же он, дом 18, улица Карла Либкнехта. Приехали, — уставился водила на прилипшего к сиденью клиента. — С вас 42 рубля 40 копеек. Не туда попали, что ли?
— Туда, туда…
Таксомоторный психолог присвистнул:
— Ясно. Предложение приехали делать, а гарантий, как говорится, нет. Ну вот что, жених. Я тебя четверть часика подожду. На всякий пожарный. Бесплатно. Если от ворот поворот — доставлю назад в Москву. Лады?
— Лады.
Выдал Егор таксисту красную бумажку в три червонца, три пятерки с летчиком. Обменялись рукопожатием.
— Ну, желаю.
Дольше тянуть было невозможно.
Набрав полную грудь воздуха, Дорин взял торт в левую руку, подарки зажал подбородком и вдавил кнопку, над которой блестела табличка «Д-р К.В. Сорин».
Ждал, что с той стороны забора донесутся шаги, и гадал, чьи — Надины или отца.
Но калитка открылась сама собой, никого за ней не было. Электричество, догадался Егор. Надя говорила, у ее папаши золотые руки.
Тут на крыльце появился и Викентий Кириллович, собственной персоной. Удивленно смотрел на дочкиного ухажера.
— Молодой человек, вы к кому?
Забыл, что ли? Не может быть.
— Это я, Егор. Здравствуйте. Надя дома?
Доктор поправил очки, спустился на две ступеньки.
— Вы? Да вас не узнать. Вы ведь, кажется, были блондин? А что у вас с ушами?
Только теперь Дорин вспомнил, что загримирован под Степана Карпенко: темный ежик, оттопыренные уши.
— Это так… — пробормотал он. — Для спектакля надо… Самодеятельность у нас.
— Ах, вы к спектаклю готовились, — сказал Викентий Кириллович голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Вы, стало быть, артист. Всецело отдались Мельпомене, забыли обо всем на свете. Что ж вы, господин артист, с Надеждой-то делаете?
— Я звонил в больницу, просил передать, меня в срочную командировку послали. Что, не передали? — упавшим голосом спросил Егор.
— Нет. Так где же вы были? В командировке или к спектаклю готовились?
Дорин только вздохнул.
— А… А где Надя?
— Ее нет.
Вот тебе и раз!
— Она в больнице? — спросил Егор, радуясь, что такси еще ждет.
— Нет.
— А где?
Папаша помолчал, глядя на несчастное лицо ухажера.
— Ладно, — сказал, — входите. Надежда скоро придет.
Сели на стеклянной веранде. Доктор покосился на торт и свертки, поморщился. Егор залился краской.
— Сердится она на меня? — не выдержал он.
— Это вы у нее сами спросите.
— Так где она все-таки?
— В церкви.
Тут насупился и Дорин — теперь оба смотрели друг на друга с неприязнью.