Но, сидевшие в машинах, пока не хлебавшие военного лиха и слегка придавленные первыми впечатлениями офицеры и бойцы еще не знали всего этого. И не представляли, какая сложная работа по распихиванию прибывших людей в разные ячейки этого грандиозного бардака предстоит сейчас руководству ГУОШа и их командирам.
Дэн
Почему я лежу? А-а… ранен, наверное. Странно: попали в затылок, а я живой. Или неживой? В голове шумит немного. Но, ничего. Думать могу. Живой, значит. Наверное, шлем спас.
Что-то на лице лежит, на веки давит. Убрать надо. Черт, руки не слушаются. Придавило их чем? Ладно, попробую глаза открыть. Потихоньку, чтобы эта фигня в зрачки не влезла.
Так: левый разлепил. Правый — не получается.
Рука чья-то. Лежит на лице чья-то рука. Рукав от «Снега». Наш, значит. Кого еще свалили? И чем нас поваляли так? Может, эти абреки успели гранату выкатить?
Как мешает эта рука… Большой палец в правый глаз уперся, словно деревянный. Мертвая рука. Убитый. Неужели никого живого не осталось. А если остались, неужели они не видят? Растащите нас. Я-то живой!
Слава Богу! Чья-то живая рука мертвую подняла. Странно, но и меня следом вверх тянет, как пришитого.
Владькино лицо надо мной повисло. Глаза растерянные. Слезы в глазах.
Слезы у Ястребка? Это что-то новое…
Жорка откуда-то сзади-сбоку выглядывает. Наверное, это он меня за плечи приподнял.
Черт побери, куда же меня звездануло?!
А рука-то эта, что на глазах лежала — моя. Вижу теперь, что моя. Болтается, будто у тряпичной куклы. И не чувствую ее совсем. Оторвало, что ли? Не похоже. Куртка, сколько можно глаза скосить, целая. Кровь не хлюпает. И не болит совсем.
Надо попробовать встать.
Ног нет. Вижу их, что есть, на месте ноги. А их нет. Совсем не чую. И вторая рука, как неродная висит.
Теперь понятно.
Позвоночник.
Трандец.
Интересно: почему я так спокоен. Ведь раньше я этого больше всего на свете боялся. Сколько раз думал: если суждено, то пусть сразу между глаз какая-нибудь фигня прилетит. Хорошо бы: бац — и все…
А это…
Да, полный трандец.
Наихудший.
Дэн попробовал что-то сказать.
Побледневшие и вмиг обметавшиеся сероватой пленкой губы еле шевельнулись. Невнятный звук выскребся из пересохшего горла.
Дэн попробовал еще раз.
Скрежещущий шепот.
— Куда?
— Похоже, в шею. Ты не шевелись. Только не шевелись, — в Жоркиных глазах сверкало отчаяние. Не шевелись, до госпиталя потерпи. Потерпи, а, Дэн! Машину! Машину давайте, вашу мать!
— Дмитро, бросай нашу, бери душманскую. На «таблетке» ребята с этими уродами уедут. Бери душманскую!
Мощная фигура Ястребка склонилась навстречу Жорке. Подсунув руки под безвольно обвисшее, тяжелое, словно набитое песком, тело товарища, они вдвоем подняли Дэна и, как могли бережно, втиснули на заднее сиденье. Владик примостился рядом, положив голову Дэна себе на колени.