Метнув на него обжигающе-злобный взгляд, Джоан что-то прошипела и попыталась выхватить ампулу, но безуспешно. В конце концов она застыла, продолжая лишь испепелять его взглядом.
— Почему, Джоан? — хрипло спросил он.
— Что «почему»?
— Ведь у вас все было.
— Скучная и пустая жизнь — вот что у меня было. — Она шевельнулась под тяжестью его тела. — А Ли Хок это сила, конгрессмен. Чистое воплощение силы.
— Вы так думаете? — недоверчиво посмотрел на нее Кил.
— Ли способен поставить на колени целое правительство, и не одно. Знаете, конгрессмен, это возбуждает. Возбуждает сильнее любого наркотика.
— Вы ошибаетесь, Джоан. Никого Ли на колени поставить не может. Террорист — это всего лишь змея, притаившаяся в траве. Она жалит зазевавшегося, но всегда вынуждена прятаться. А в конце ее непременно вылавливают.
— Ну уж его-то не выловишь. И он не проиграл. — Джоан хрипло засмеялась. — Думаете, игра окончена, конгрессмен? Да, у вас есть я и моя ампула. Но у Хока — своя. И на корабле их может быть полным-полно.
Кил угрюмо улыбнулся в ответ:
— Ну уж вам-то известно, сколько их всего и есть ли они вообще, не правда ли, Джоан?
— Конечно, известно. Но вам я этого не скажу.
— Думаю, скажете.
— Применять насилие против пленника — это незаконно, конгрессмен!
— В самом деле? — Он на мгновение выпустил ее и аккуратно положил ампулу с бациллами на покрывало кровати. Джоан кинулась было на него, но Кил быстро укротил ее, сдавив одной рукой запястья, а другой достав из кармана складной нож.
— Я готова умереть за свое дело, конгрессмен, — торжественно заявила она, но Кил уловил в ее голосе страх и решил сыграть на этом.
— Да неужели? Что ж, возможно, и готовы. Но смерть — это слишком легкий конец. Знаете, — светским тоном продолжал Кил, — мне еще молокососом-студентом приходилось участвовать во всяких акциях протеста против войны. Можете себе представить? Поучительный опыт, между прочим. У вас красивое лицо, Джоан. Очень красивое. — Он прижал лезвие к ее щеке. — Пожалуй, я мог бы разрезать это славное личико на ленты. Или превратить в кровавую кашу. Затем можно было бы вырвать у вас ногти. Один за другим. Потом переломать руки и ноги. А потом и отпустить на все четыре стороны. Живите себе на здоровье.
— Ах ты!.. — взвизгнула Джоан, яростно извиваясь по полу. — Великий конгрессмен, великий законотворец, великий…
— Джоан, — засмеялся Кил, — в такие игры по правилам не играют. Я хочу жить, и точно так же хотят жить еще пара сотен людей на этом корабле. Если вы думаете, что меня хоть что-нибудь остановит, это печальное заблуждение. Я способен разрезать вас на части с такой скоростью, что вы даже боли не ощутите.