Доналд немного помолчал, а потом разразился смехом. Все ли с ним в порядке, удивленно посмотрела на него Рина. Доналд танцующей походкой приблизился к бару и, перегнувшись через стойку, чмокнул ее в щеку.
— Все, больше не сую нос в чужие дела, — усмехнулся он. — Наоборот, готов вас бросить на съедение этому волку.
— Что-что? — поперхнулась Рина. — Это вовсе не входит в мои намерения.
— Зато в мои входит. Посажу-ка я вас, пожалуй, рядом с ним.
— Минуту, минуту, Доналд. Вы же знаете, мне вовсе не нравится этот тип…
— Да бросьте вы. — Доналд помолчал немного, опустил глаза, а когда снова поднял их, Рина увидела, что насмешливое выражение сменилось серьезным. — Самой себе-то не врите. Не он вам не нравится, а тот образ, который вы сами себе придумали. Несправедливо винить Кила, неправильно. Видит Бог, он сам себя осуждает больше, чем заслуживает.
— Ясно, — горько проговорила Рина. — Ясно, вы действительно с ним друзья. Он убедил вас в том, что…
— Да ни в чем он меня не убеждал. Он вообще не любит говорить на эту тему, а уж плакаться и вовсе никому бы не стал. Он на глазах у всей страны принял ответственность на себя. Но послушайте, Рина, ибо мне известно, что такое политика и кто такие политики: поверьте, он не виноват. Или, во всяком случае, виноват не он один. Ведь в кабинете были тогда и другие. Просто именно в его руки передали бомбу замедленного действия. И в этих условиях он сделал все, что мог.
Рина поежилась. Вот и брат говорит то же самое, да только это ничего не меняет. Переговоры вел Кил Уэллен.
— Может быть, но его усилий оказалось недостачно.
— Ладно, покончим с этим, — вздохнул Доналд. — Пусть будет так: он вам не нравится.
— Спасибо. И пожалуйста, отсадите меня подальше от этого волка.
— Ни за что.
— Доналд! — взмолилась Рина.
Он улыбнулся, глядя на нее тепло и задумчиво.
— Пусть так, повторяю, — он вам не нравится. Вы можете даже ненавидеть его. Тем не менее, за какую-то пару часов он добился того, чего ни мне, ни одному из моих знакомых не удалось добиться за долгие месяцы.
— Да ну? — Рина упрямо вскинула подбородок. — И чего же он добился?
— А того, что вы разозлились. Что места себе не находите. Короче, дорогая моя Дама Червей, он вернул вас в круг живых. Поэтому придется все же посадить вас рядом. Так и всем нам будет веселее, и ужин превратится в захватывающее действо!
Еда сама по себе становится чудом, когда ею потчует Доналд Флэгерти. Свежие фрукты сменились муссом из семги; а в качестве основного блюда подали воздушную слойку, испеченную в виде ухмыляющегося поросенка. А когда слойку разрезали, взгляду предстали медальоны из свинины, гарнированные шпинатом. Все это великолепие сопровождалось выдержанным белым бургундским, и, следует признать, Рина во время ужина налегала на вино куда больше, чем обычно. Но и то сказать — Доналду, уж если он что-то вбил себе в голову, перечить трудно, разве что рискуя лишиться места. Рина сидела в конце длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, напротив Доналда и рядом с конгрессменом Уэлленом.